Сергей Лишаев - Эстетика Другого

Тема этой книги - "эстетика Другого". В ее заглавии слышны отголоски вопросов, которые ставил перед собой автор. О чем же он спрашивал себя, когда писал эту работу? А вот о чем. Что мы чувствуем, когда чувствуем что-то особенное, Другое? Что происходит с нами в момент, когда мы как-то по особому расположены ? Что это за расположения? Как мы бываем расположены? Если расположения отличны друг от друга, то чем? И, наконец, каковы онтологические предпосылки, делающие такого рода чувства возможными?

В основе этих вопросов – удивление перед тайной Другого, с которым хотя бы раз в жизни встречается каждый человек. В этих непохожих друг на друга встречах есть что-то таинственное, что-то, что заставляет нас остановиться. Это тайна, с которой люди сталкиваются прямо посреди повседневной сутолоки, когда они неожиданно, "вдруг" выпадают из нее в онтологически иное измерение и располагаются каким-то особенным образом, "эстетически". Эстетический интерес к Другому, необычному (интерес, питаемый удивлением) – это интерес к тому, что ставит нас в ситуацию неопределенности, что заставляет нас спрашивать себя: "Что это было?"

Особенное в чувствах человек выделял издавна и стремился выразить опыт особенного в логосе. Одно из широко распространенных в культуре имен для обозначения чувственной данности особенного – "красота". Уже древние греки размышляли над природой (тайной) красоты, которая неотрывна от вещей и в то же время не тождественна им, а есть что-то Другое, особенное в них. Этот интерес к необыкновенному в наших чувствах не исчезал никогда, но с 18-го столетия он оформился в особую область философского знания, названную Баумгартеном "эстетикой".

Особенное в наших чувствах влечет к себе человека и сегодня, но интерес этот, как кажется, еще не получил адекватного для современного мирочувствия и миропонимания выражения. Двадцатый век - век кризиса эстетического сознания и кризиса "эстетики" как его предельного, философского выражения. В ХХ веке был поставлен вопрос о праве эстетики на существование в качестве философской дисциплины. Что же происходит с эстетикой? Находится ли она в кризисе – и тогда можно надеяться на ее возрождение, или эстетика смертельно больна и умирает, мало-помалу превращаясь в материал для историка европейской культуры? Мы считаем, что верно первое, а не второе.

Можно согласиться с тем, что в том виде, в каком эстетика существует сегодня, она есть скорее мемориал собственному "вчера", чем феномен живой, ищущей мысли. Однако мы готовы спорить с тем пессимистическим выводом, который иногда делают из этой констатации ее наличного состояния. Вывод этот звучит примерно так: "Философская эстетика в наши дни - это "обломок прошлого"; в будущем ей места не найти". На наш взгляд, кризис эстетики (и на Западе, и в России) – явление временное и обусловлен он тем обстоятельством, что эстетика, если так можно выразиться, "раззнакомилась с жизнью". Сформировавшись как особая дисциплина в 18 – начале 19 века, она была конституирована в горизонте того умонастроения, которое принято именовать "классической рациональностью". Академическая (университетская) эстетика и по сию пору остается детищем восемнадцатого века как по своей конструкции, так и по общим очертаниям и исходным принципам. В этом отношении состояние эстетики в начале ХХI века отличается от ситуации в философии в целом, для которой кризис классической традиции, анализ его глубинных оснований, поиск путей выхода к "новой рациональности" определил и собой образ живой философской мысли последнего столетия. Разрыв между профессорской, академической эстетикой и современной культурой, между эстетикой и постклассической философией не уменьшается, а, напротив, растет [1] . Но значит ли это, что философская эстетика обречена и в дальнейшем влачить жалкое существование на задворках культуры? Думаю, что нет, если связать эстетику с жизнью, если сделать эстетическую мысль органическим выражением нашего сегодняшнего опыта. А это возможно, если эстетика будет мыслиться как ветвь онтологии, как онтология эстетических расположений, если она сознает свое дело как описание и истолкование чувственной данности Другого, как ее философская герменевтика.

Новая, онтологическая эстетика предполагает снятие некоторых фундаментальных ограничений, которые накладывала на нее классическая философия. Прежде всего, эстетика должна выйти за рамки субъект-объектной парадигмы мышления, заданной теоретико-познавательной и деятельностной ориентацией новоевропейского разума, и рассматривать эстетическое как событие, как целостный феномен . Не структура деятельности, а данность , не объяснение эстетического из "субъекта", "объекта" или же из субъект-объектного "отношения", а его герменевтика как сверхсубъектной и сверхобъектной эстетической сингулярности, которую невозможно объяснить чем-то внешним по отношению к ней, и которую нельзя подвести под ту или иную заранее составленную систему эстетических категорий, – вот что могло бы дать новый импульс эстетической мысли. Эстетическую данность – как точку интенсивности, как сингулярность можно понять и описать как данность чего-то особенного, Другого, то есть того, «что» не может быть сведено ни к субъекту, ни к объекту, ни к отношению того и другого. Необходимо отказаться от отождествления онтологического с объективным как с чем-то налично данным, с чем-то, чему противополагается субъективное как "внутреннее", «мыслимое», «чувственно переживаемое». Онтологическое, бытийное должно быть маркировано не "объективностью" в смысле внешней данности, а непроизвольностью, непроизвольной данностью особенного, Другого . Непроизвольное, то, что дано как чувство, как состояние, как мысль, не есть что-то "субъективное". Чувство, мысль, понимание как то, что не произведено нами, а дано нам, – мы определяем как онтологическое расположение. Эстетика должна переориентироваться на аналитику чувственных данностей, в которых субъективные и объективные "моменты" не исходны, но выделяются на втором шаге, на шаге рефлексии над эстетической ситуацией. Необходимо все время удерживать в поле зрения непосредственность чувства и то, что в этой непосредственности нераздельно даны чувствующий и чувствуемое. Тогда "эстетическое" предстанет как особенное в чувственно данном, а эстетика – как область онтологии, как философский логос чувственных данностей Другого .