Анна Супряга: Откровенье лица

— Что же. Лид. Смотря на вас, на ум приходит определение лицемера, столь вызывающее поведение, решительный настрой в постановке вопросов. Я бы назвала вас эгоистом, выбравшем и вправду красный цвет.

— Хм, кратко, четко, а главное метко. Что же, моя очередь, — тихо проговорил мужчина. — Вас нельзя назвать пофигистом или лицемером, да что там, даже понятие эгоиста по отношению к вам звучит неуместно. Вы участвуете в безмолвных беседах не хуже нас, в свое время, обратив внимание на каждого. Но вас также совсем не интересуют ни личности, ни вопрос «почему?», наверняка будучи уже осведомленной. Думаю, вы и проблем не видите как таковых, воспринимая в серьез дела, имеющие прямое отношение к вам самим и избавляясь от препятствий по мере возможностей, помогая и окружающим тоже. Ваш цвет белый. Сделаю предположение о нейтральности вашей позиции.

— Возможно вы правы, мне нет смысла врать, вы очень близки к полному раскрытию моего образа. Но большего, увы, не добьетесь.

— Не требуется, каждый здесь относительно безопасен, знаем мы все обглоданные скелеты друг друга или нет. Натуру не пропьешь и что-что, а опасность чувствуется уже на базовом уровне, ограждая от нежеланных вопросов, неуместных выводов, невыгодных личностей, — слово взял Лид.

— Лэе, словом о вопросах и личностях, думаю уже для всех стало известно кто сидит перед ним. Тайн нет, остался лишь интерес. Ваше единственное семейное положение было затронуто в разговоре. Вы не против, немного развить тему?

— Думаю, все-таки это не ваше дело Лид. Моя семья остается сугубо личным вопросом, я бы попросил обращаться более вежливо, если уж вас что-то так сильно интересует, — немного грубей чем следовало, ответил он. И вновь волна легких улыбок захлестнула лица сидящих, свидетельствуя о не таком простом характере парня как сперва всем казалось.

— Вы правы, простите, моя эгоистичная натура не учла вашего законного личного пространства, впредь постараюсь соблюдать рамки приличного, — признавая вину склонил он голову.

— Хорошо, я вижу что всех волнует какой-то вопрос связывающий меня с сестрой, так что спрашивайте, я отвечу честно, но сперва хочу поинтересоваться… у всех, — чуть погодя добавил он.

— Конечно. — кивнул Лид, остальные также выразили свое согласие.

— Что значит термин «нейтральности» примененным вами в обращении к Мир? — все посмотрели на него, лучше подбирая слова. Ответ сам по себе прост, но было отчего-то неудобно пояснять такую очевидную для каждого вещь.

— Понимаете, — начала Инн, — нейтральность понятие весьма однозначно. Если вы спрашиваете о нейтральности в плане жизненной позиции, вариантов ее определения не так много. Нейтральный человек есть, истинно, как заинтересованным, так и нет.

— Он решает направления проявления внимания, к тому или иному, в зависимости от жизненных стимулов, стимула, — подхватил Лид.

— Что с рожденья для него есть верным, правильным, тому чего он успел научится, какие выводы сделать и к какому определению «правильности происходящего» пришел — и есть та заинтересованность. Она опредиляется в сфере наклонностей подобной личности. Оправдавшие себя принципы и устои, уже не изменятся никогда, ведь он нашел свою «грань ужасного» и перешел ее, потому только он ведает что может потерять и свято оберегает эту черту, делая все или ничего, что требуется для сохранения баланса в своей жизни, — продолжил Дин. На смену ответил Нис:

— В пояснение о «гране ужасного» есть очень хорошая загадка. Условия таковы, возьмем для примера определенный период из детства. Именно в этом возрасте формируются основные черты натуры. И так, есть полноценная семья, отец, дочь, мать. Отец часто выпевает, доходя до состояния невменяемости, мать в эти мгновения борется с ним, пытаясь успокоить, от чего и получает увечья разной степени тяжести, после плачет, они сорятся, крики разносятся по всему дому и так далее. Ребенок за всем этим наблюдавший от начала и до конца, и которого родители даже не замечают. Он находится в растерянности, пока недоумевая что произошло, почему продолжается, когда закончится. Со временем, формируется понятие, расставляются приоритеты, ребенок уже догадывается, папа пьет, мать пытается помешать и каков финал? Ничего не меняется, а он сам, до сих пор свидетель неприятных сцен. Позже так же приходит понятие, может из чужого опыта, может свои домыслы, что так быть не должно. Они взрослые я ребенок, кто о ком должен заботится, почему они ничего не сделают, чтобы исправить ситуацию? В раздумьях он приходит к выводу сам, о наилучшей возможности избежать конфликта. Конечно, необходимо время для более разумного варианта, но все же. Он решает, что лучшим выходом было бы, если отец бросит пить. Если нет, мать должна перестать бороться и уйти, родители должны сложить мнимое оружие (алкоголь, активные действия) исчерпав этим конфликт. Проще говоря, уйти от проблемы, избавившись от искушенья. Кажется простым и действенным. Вот так сформировалось виденье жизни ребенка. Для него определилась «грань ужасного» (вечная нерешенная проблема семейного плана) и метод его предотвращения.