Владимир Волков - Постмодерн и его интерпретации

«разоблачительные кампании ученых неопозитивистского мэйнстрима, направленные против эпистемологических метафор и понятийных экспериментов постмодерна, кампании, поучительные именно своим комизмом и тем, что они стали свидетельством сохраняющейся у публики готовности покоряться мошенническим системам самой различной природы – то внушениям иных обществоведов, то претензиям наивных естествоиспытателей и эпистемологически корректных ученых на лучшее, чем обществоведы, знание» 13 13 Слотердайк П. Сферы. Плюральная сферология. Т. 3. Пена. СПб., 2010. С. 439. .

Слотердайк убежден, что действенной постмодернистской метафорой является, например, иммунная метафора, которая сыграла важную роль в трансформации представлений о субъекте.

Хотя метафора грешит сильными оценочными коннотациями, в философии она неустранима, поскольку позволяет производить семантический сдвиг в значениях языковых выражений. С помощью подобного сдвига выявляются и описываются новые характеристики объектов, новые связи между ними. Без метафоры философия не может быть целостным образом бытия, живым и полнокровным представлением о мире. Об этом размышляют многие мыслители. Так, например, Жак Деррида назвал метафору «классической философемой», «философским понятием»; Дэниэл Деннет уверен, что метафоры являются не только метафорами, они – «инструменты мысли» 14 14 Dennett D. (1991), Conscioucness Explained. Boston, p. 455. ; Карл Беккер указывает, что «тот, кто управляет метафорами, – управляет мыслью» 15 15 Беккер К. Словарь тактической реальности: Культурная интеллигенция и социальный контроль. Vienna, 2002. С. 3. ; Маршалл Маклюэн полагает, что все средства коммуникации – это действующие метафоры, а быть художником – значит управлять метафорами 16 16 Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М. Жуковский, 2003. .

Джордж Лакофф и Марк Джонсон обращают внимание на то, что метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь. Действие метафоры не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека. Наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловливаются ими, наша обыденная понятийная система – метафорическая по своей природе. Метафоры являются для человека одним из основных способов познания мира 17 17 Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / Пер. с. англ. М, 2008. .

Подобную позицию разделяет и голландский философ Франклин Анкерсмит, который видит важнейшую функцию метафоры в следующем:

«Возможно, что метафора вообще есть наиболее мощный лингвистический инструмент, который мы имеем в нашем распоряжении для преобразования действительности в мир, способный адаптироваться к целям и задачам человека. Метафора „антропоморфирует“ социальную, а иногда даже физическую реальность и, осуществляя это, позволяет нам в истинном смысле этих слов приспособиться к окружающей действительности и стать для нее своими. И, наконец, что является даже более важным, сама способность метафоры превращать незнакомую действительность в знакомую: метафора всегда предоставляет нам возможность рассматривать менее известную систему в терминах более известной. Проникновение в истину – сущность метафоры» 18 18 Анкерсмит Ф. Р. История и тропология: взлет и падение метафоры / Пер. с англ. М., 2003. С. 85. .

Нужно признать, что строгой терминологической точностью не обладают не только метафоры, но и концепты, и даже понятия. Как отмечают А. В. Дьяков и Б. Г. Соколов,

«это те „сущности“, реальность которых зависит от рассудка, их применяющего. В этом отношении прав И. Кант, рассматривающий подобные „образования“ как внеопытные, субъективные формы. Конечно… априорность подобных „форм“ достаточно условна, а сам вопрос об условиях их возможности, способах существования и конституирования довольно запутан: его не под силу было разрешить ни И. Канту, ни Э. Гуссерлю, хотя определенные „наработки“ они все же осуществили. Понятия, концепты… суть „отпечатки“ мыслительных схем, форм оперирования с реальностью. И, как отпечатки „внутренних“ форм, они носят субъективный характер, т.е. формуются оптикой человеческого сознания. Вопрос лишь в том, каков механизм их формирования и действия, а также в том, что вызывает появление этих форм-фантомов. Действительно, поучителен пример, который рассматривает М. Фуко: почему до XIX века не было научно тематизировано понятие жизнь (и, соответственно, все те операции и методологии, которые „обслуживают“ данный концепт: развитие, борьба, наследственность, гены и т.п.)? Разве не существовало самого понятия жизни, не было этого слова и, соответственно, той реальности, которую оно означивало? Понятно, что нет, но вот научная оптика не была „настроена“ на то, чтобы тематизировать данную „форму“ – концепт. По-другому говоря, оптика научного знания была иной, и сам М. Фуко прекрасно описывает классическое мышление с его своеобразной оптикой, „настроенной“ на таблицы, схемы, на свою конфигурацию знания и т.п., короче: на свое видение и тематизацию своего видения и выстраивание своего видения согласно соответствующим этому видению формам (закрепленным не только в методологии, но и в тематизированных концептах)» 19 19 Дьяков А. В., Соколов Б. Г.».» зрения. СПб., Курск, 2009. С. 31—32. .