Владимир Кутырёв - Cова Минервы вылетает в сумерки. Избранные философские тексты ХХI века

При этом нельзя не учитывать, что абсолютизация системно-информационных подходов имеет социальные корни. Понятие социальной системы как таковой, как абстракции есть своеобразное теоретическое выражение ситуации, когда общественная связь индивидов между собой стала самостоятельной, отчужденной от них и властвующей над ними силой. Понимание социальных корней сциентизма тем более важно, – что как писал К. Маркс, – основным условием освобождения человека является «уничтожение того порядка, при котором отношения обособляются и противостоят индивидам, при котором индивидуальность подчинена случайности, при котором личные отношения индивидов подчинены общим, классовым отношениям». [13] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 440–441. Маркс полагал, что это когда-нибудь будет возможно. Сейчас, к сожалению, есть все основания усомниться в осуществимости подобных надежд, но тем не менее за их осуществление надо бороться.

Желая обосновать необходимость сохранения субстратного видения реальности, иногда утверждают, что структурно-информационный подход к ней недостаточен, поскольку не все поддается структурированию. Границы этому ставит само бытие. Есть некие «запретные», «заветные» сферы, которые можно воспринять только качественно; или (отступая под напором в этой сфере) моделируется только интеллект, но не творческие способности; или (отступая еще дальше) смоделировать можно человека вообще, но не личность, ибо individuum est inefabile (индивидуальное невыразимо). Или… и т. д. Короче говоря, исчисляемо далеко не все, везде есть некий «ускользающий остаток» – сфера иррациональности, которая является своего рода онтологическим источником, базовой территорией субстратного подхода. Реальность таким образом как бы разделяется на две части, вернее на две разные реальности: информационно-количественную и субстратно – качественную (ситуация, похожая на отношение к возможностям математики в XIX веке).

Думается, что несмотря на благие намерения, подобный ход рассуждений весьма уязвим для критики как в логико-методологическом, так и в философско-мировоз-зренческом плане. Он означает признание принципиально недоступных для нашей мысли сфер деятельности, с чем довольно трудно согласиться, потому что это ведет к агностицизму, даже еще докантовского типа, который, может быть, к сожалению, не подтверждается, ибо мы успешно познаем и истребляем окружающую нас природу. В принципе мы не можем отказать в организации, познаваемости и, следовательно, искусственной воспроизводимости ни одному конечному явлению. То, что в одной системе отношений выступает в виде неделимого, непроницаемого (непознаваемого) элемента – черного ящика, в другой предстает в виде сложной структурной целостности. Онтологической преграды структурно-количественному моделированию бытия, видимо, нет. В непонимании этого слабость многих критиков сциентизма. Мы не хотим повторять их ошибку, отрицая огромные объяснительные возможности методологического приема «сведения» вещей и тел к функциям, в том числе жизненной активности человека к его социальным ролям. Но надо противиться стремлению сциентизма, как выражению искусственного в сфере духа, подменить собой другие формы реальности, другие формы проявления человеческого существа. В «информационно-символическом обществе», о котором его бездумные апологеты толкуют как об идеале, целостному человеку не выжить. Поэтому, обосновывая методологическую необходимость взаимодействия информационных и качественных подходов, не надо забывать ставить данный вопрос и в ценностной плоскости, а именно: какой смысл превращать всю реальность в структуру структур, в иерархию функций, когда все становится знаком, притом чего-то такого, что в свою очередь тоже знак? Что дает ее тотальная возгонка в сферу информации, отношений и логики без наглядно-чувственного представления как материи и энергии? Пожалуй, ничего, кроме дурной бесконечности абстрактного редукционизма и потери специфики иных, неструктурных состояний объекта. [14] Как мы видели «в других терминах», это ведет к потере специфики живого, когда предлагается «функциональная концепция жизни», например, на «кремниевой основе». Но если это жизнь, то не земная, а точнее, и не жизнь, а разум. Реализованная в физике, подобная установка превращает ее в геометродинамику. Субстратный же подход, признавая первичность данного объекта, беря его как причину, а не как следствие, как факт, а не как знак другого факта, как реальность, а не как информацию о ней, указывает на конкретное человеческое воплощение той или иной структуры. Для своей точной формулировки законы современной физики требуют категории возможного. Но для практики и жизни, являющимися смыслом познания, нужен их перевод в категорию действительного. Либо ограничения в использовании, оставления «внутри физики».