Фридрих фон Хайек - Конституция свободы

Хотя невозможно дать адекватное описание идеала без постоянного сопоставления его с другими идеалами, критика не главная задача этой книги [8] Я надеюсь, что не заслужу напоминания, которое Сэмюэл T. Колридж адресовал Эдмунду Бёрку и которое особенно важно в наше время: «Это скверная политика – представлять политическую систему как не имеющую никакой привлекательности, но созданную только для грабителей и убийц, как возникшую не естественным путем, а рожденную в мозгах глупцов или безумцев, в то время как опыт доказал, что великая опасность системы состоит в своеобразной привлекательности, с помощью которой она рассчитывает влиять на благородные и наделенные богатым воображением характеры, на всех тех, кто в милой опьяненности юношеской доброжелательностью склонен принимать свои собственные лучшие достоинства и способности за рядовые особенности и черты человеческого характера» (The Political Thought of Samuel Taylor Coleridge / Ed. by R.J. White. London: Jonathan Cape, 1938. P. 235-236). . Я стремлюсь распахнуть двери для будущего развития, а не запереть их, или, лучше сказать, не допустить, чтобы они закрылись, что неизбежно происходит, когда государство присваивает контроль над определенными процессами развития. Я делаю акцент на положительной задаче совершенствования наших институтов, и хотя могу лишь указать желательные направления развития, меня все-таки больше заботят пути, которые должны быть открыты, чем расчистка завалов.

Будучи изложением общих принципов, эта книга должна касаться преимущественно базовых вопросов политической философии, но в ней затрагиваются и более реальные проблемы. В первой из трех частей предпринимается попытка показать, почему нам нужна свобода и что она нам дает. Эта часть включает в себя анализ факторов, определяющих рост всех цивилизаций, и вынуждена быть теоретической и философской – если последнее слово подходит для описания области, где пересекаются политическая теория, этика и антропология.

Затем следует анализ институтов, которые западный человек выработал для того, чтобы обеспечивать себе личную свободу. Здесь мы вступаем в область юриспруденции, проблемы которой будем рассматривать в исторической перспективе. Но все же мы говорим об этой эволюции не с точки зрения юриста или историка. Нас интересует только развитие идеала, в большинстве случаев лишь смутно различимого и весьма несовершенно реализованного, который до сих пор нуждается в дальнейшем прояснении, если мы хотим, чтобы он служил ориентиром в решении проблем нашего времени.

В третьей части книги эти принципы будут применены к ряду нынешних ключевых экономических и социальных проблем. Здесь я рассматриваю вопросы, принадлежащие тем областям, где ошибка в выборе среди имеющихся возможностей, вероятнее всего, угрожает свободе. Их обсуждение должно проиллюстрировать, сколь часто разные методы достижения одних и тех же целей могут либо укрепить, либо уничтожить свободу. Это преимущественно вопросы, в которых одна лишь экономическая теория не может служить руководством для выработки политики и для адекватного решения которых нужны более широкие рамки. Но, конечно, сложные проблемы, порождаемые каждым из этих вопросов, невозможно рассмотреть здесь полностью. Их обсуждение служит в основном иллюстрацией того, что является главной целью этой книги: показать взаимосвязь философии, юриспруденции и пока еще не созданной экономической теории свободы.

Эта книга создавалась для того, чтобы помочь понять, а не для того, чтобы воодушевлять. Когда пишешь о свободе, искушение обратиться к эмоциям почти непреодолимо, но я стремился писать как можно более сдержанно. Хотя чувства, вызываемые такими выражениями, как «достоинство человека» и «красота свободы», благородны и достойны похвалы, им нет места в рациональном убеждении. Я осознаю опасность, сопутствующую такому хладнокровному и чисто интеллектуальному подходу к идеалу, вызывающему у многих священный трепет, идеалу, который непреклонно отстаивали многие из тех, для кого он никогда не составлял интеллектуальной проблемы. Я не думаю, что дело свободы может победить, если мы не будем испытывать эмоций. Но хотя мощные инстинкты, всегда питавшие борьбу за свободу, служат незаменимой опорой, они не могут быть ни надежным ориентиром, ни защитой от ошибок. Те же благородные чувства часто служили самым извращенным целям. Однако еще важнее, что аргументы, подорвавшие устои свободы, принадлежат главным образом к интеллектуальной сфере, и поэтому противостоять им мы должны именно в этой области.