Тео Ом - «Смерть умерла», и другие теосны о вечной потенциальности

Теосны – это короткие диалоги – зарисовки, объединенные темой теомизма. Соответственно, без понимания теомизма понять эти диалоги будет крайне затруднительно, хотя потенциально это вполне возможно, тем более, что в названии книги уже есть соотв. подсказка. Такой подсказкой является идея вечной потенциальности, одно из ключевых понятий теомизма и теории потенциальности, являющейся основой теомизма. Понимание этой идеи вполне достаточно, чтобы верно уловить суть представленных здесь историй даже без понимания самой философии, то есть теомизма. Вместе с тем, для более глубокого понимания книги советуем все же изучить теомизм. В целом, идеальный вариант чтения для не знакомых с теомизмом читателей такой: прочитать и понять текст сперва на интуитивном уровне, затем изучить теомизм и прочитать текст еще раз, чтобы получить более глубокое и более осмысленное понимание прочитанного. Приятного чтения и сладких снов. В этом странном призрачном сне. В этом странном сне. Все сон. Ом.

P. S. Это заключительная книга в серии книг «Теосны» одноименного арт-проекта, с которым можно ознакомиться на theomism.ru/theodreams. Говорим это на тот случай, если кто – то ждет продолжения этой серии книг. Продолжения не будет. Какое вообще может быть продолжение после смерти смерти? Разве что только потенциально возможное продолжение, т. е. продолжение – в – потенциальности. Но вся проблема в том, что мы уже там: мы уже в потенциальности (как это предполагается согласно теории потенциальности), и мы уже онтологически бессмертны, т. е. живем в состоянии после – смерти – смерти. Это как конец конца, что совпадает с началом начала – движение без движения. Пожалуй, на этом и остановимся.

– Смерть умерла.

– Ушла эпоха.

– Эпоха «Ушла эпоха».

– Эпоха сожалений и печали.

– Эпоха банальностей и клише.

– Эпоха страха смерти и его следствий.

– А какое следствие у страха смерти?

– Можно предположить, что человек, который боится смерти, это раб жизни. Такой раб скорее станет рабом другого человека (который, кстати, тоже боится смерти, ведь любой человек боится смерти), чем выберет смерть. Жалкое зрелище, конечно. А ведь вся история человечества – это и есть история рабства. Жалкая история жалких трусливых рабов, которые наивно полагают себя венцом эволюции. И эта история, что интересно, все продолжается и продолжается… Когда же она закончится? Может пришло время запустить ядерные ракеты? И покончить со всем. Ведь и это возможно, не так ли?

– Возможно… На все воля Возможного.

– На все воля Возможного.

– А разве жизнь – это не скрытая смерть?

– А любой живой человек – это скрытый труп?

– Если сон – это маленькая смерть, то любой спящий немножко мертв.

– Мда… ну… все сон.

– Все сон.

– Ом.

– Ом.

– а ты читал «маленькую жизнь» янагихары?

– это то мелодраматическое дерьмо, автор которого, ссылаясь на набокова, беззастенчиво манипулирует читателем? как сам набоков, кстати, никогда не делал, и даже в своих лекциях прямо указывал, что так делать нельзя, нет, я это дерьмо не читал, ибо это дерьмо могут читать только т. н. «плохие читатели», «плохие» – по классификации набокова, конечно

– это да, но, как говорил тот же самый набоков, даже плохую книжку можно прочитать, хотя бы для того, чтобы мысленно сделать ее лучше, это как диалог с писателем, типа «нет, так не пойдет, здесь слишком грубо, надо тоньше, здесь вот лучше смягчить краски, а тут явно не хватает полутонов, а вот здесь слишком холодно, надо теплее, а эту сюжетную линию лучше вообще убрать, она явно тупиковая, да и эти нудные повторы тоже здесь ни к чему, и не надо так грубо манипулировать человеческими эмоциями, это просто смешно и нечестно»

– мда… ну… все сон, джуд

– все сон, джей – би

– все сон, малкольм

– все сон, уиллем

– все сон, ребята

– все сон

– ом

– ом

– ну а «петровы в гриппе» как тебе?

– забавно, но не в моем вкусе

– почему

– чувствуется, что автору не хватает фантазии, все как – то плоско и приземленно, не мое, говорю же, этакие «москва – петушки» 2.0, только стиль немного другой, но суть та же, еще эта пресловутая мамлеевская хтонь… – подумал петров, глядя как игорь взасос целует философа в лоб и наливает себе в стакан еще водки