Андрей Щеглов - Метафизика власти

Осмысленная, заключенная в границы разума тайна никоим образом не умаляется, наоборот, она становится ясной и доступной уму, который, осознав тайну бытия, видит в ней свои собственные пределы понимания. Напротив, потаенные начала бытия, высказанные без всякого осмысления, превращаются в пустую банальность и бессмысленность. Эти высказывания профанируются, становятся затертыми и неинтересными или, хуже того, могут получить ложное направление и смысл. Опасность подобного мировосприятия заключена в неясном осознании положительных и отрицательных начал, когда осознанное бытие погружено в поток не осмысленных, сумеречных истин.

Материалистическая наука с ее пустым рационализмом и тщетными попытками достигнуть конечного объективного знания оказывается совершенно бессильной, когда дело доходит до смысловых представлений. Обычным результатом такой интеллектуальной безысходности, когда кажущийся «всесильным» разум останавливается перед таинственной границей, становится презрение, ненависть, а подчас и бессмысленная борьба с тем, что превышает возможности и способности такой науки. Разум, пытающийся анализировать и описывать то, что «не видится глазом», подступает к своему пределу. Поэтому сокрытое и непознаваемое нельзя рассматривать через механический набор фактов, так как таинственное не усматривается непосредственно и «понятно».

Результатом бесконечных попыток вещественного и количественного разума стать абсолютным началом и мерилом всего, вместо ожидаемой ясности и всецелого понимания, является его погружение во мрак собственного, замкнутого бытия. Такой разум впадает в противоречия, из которых у него нет выхода. Это происходит еще и потому, что основные положения, производимые разумом, бесконечно удаляются за пределы всякого опыта, и в силу этого опровергаются уже сами выдуманные и установленные критерии опыта. Подобный образ мышления – это духовная и интеллектуальная болезнь, аберрация рациональной мысли.

Именно поэтому истинный смысл понятия власть ускользает от ложного мерила квазинаучности. Здесь важно отметить, что приведенные слова направлены не против науки, а против ее догматизации, когда наука превращается в некое подобие религии, пытающейся дать окончательный ответ на все основные вопросы бытия, что и представляет серьезную интеллектуальную опасность. Только применение sensus и ratio [7] Чувства и разума. в познании недостаточны для достижения высшего знания. Все познание, которое могут предложить опыт и разум, ограничивается природным миром, что с необходимостью устанавливает потребность в более высокой деятельности познания.

Чувственный опыт дает условное понимание только единичных вещей, а присущая разуму основная деятельность различения сводится лишь к тому, что она ясно устанавливает противоположность этих единичных вещей в виде понятий. Таким образом, механистическое представление не выступает за пределы физического сущего. Чем больше сознание направлено на природное сущее, тем меньше его возможность мыслить в пределах собственного изменчивого существа. Человек, утверждающий себя на обыденной, внешней поверхности бытия, не способен выступить за пределы сущего, увидеть его объем.

Поэтому вместо «вечных» научных истин, обладающих условным знанием даже в области физических явлений, необходимо использовать совершенно иной аналитический метод. Выбранный нами способ позволяет подойти к природе власти через особого рода откровение, через метафизику, понимаемую в христианском смысле. Тем самым метафизика ( τά μετά τά φυσικά – «то, что после физики») в данном случае подвергается рассмотрению как концепция об основах всего бытия, идеально неизменных началах, недостижимых только с помощью чувственного опыта. Кроме того, наша задача заключена в попытке исследования начал, лежащих за пределами физического восприятия, но определяющих основание любой власти . И здесь сразу же возникают веч н ые метафизические вопросы. Что является основной причиной власти? Откуда берется ее исток? В чем заключены ее начала? И что препятствует тому, чтобы сделать эти начала видимыми и понятными? На эти вопросы мы и попытаемся ответить.

Помимо всего прочего, очевидная трудность понимания происхождения и существования государственной власти заключена в том, что русский читатель, из-за скудости современной философско-политической литературы, по-прежнему пребывающей в границах исторического материализма, с трудом может найти иное видение проблемы, кроме сугубо механистического или, в лучшем случае, юридического взгляда на проблемы власти. Метафизические основы власти и вовсе обойдены вниманием и до настоящего времени совершенно не определены на твердых началах.