Максим Чекмарёв - Игра жизни. Психологические и философские эссе

Этическая стадия тоже приходит к тупику и отчаянию. Насыщаясь и получая удовольствие, я нередко врежу себе и другим. Я сталкиваюсь с людьми в конкуренции за блага существования. Ни в душе, ни в отношениях нет мира, т.к. нет здоровых границ. Эго начинает понимать, что кроме него есть и другие. И оно поворачивается к общности людей, понимая, что место наслаждения должен занять долг. Теперь человек вступает на путь служения другим в любой форме. Он становится общественно полезным, ему важно поддерживать добрые отношения с окружающими. Он оказывается на этической стадии бытия.

Этический человек постоянно не в мире с собой, он вынужден преодолевать лицемерие, чтобы не скатиться на предыдущую стадию алчности и стяжательства. Одновременно он задумывается о ценности личности – своей и других. Да, мы можем сделать существование человека более или менее комфортным, но всё это – «удобное кресло к финалу спектакля», как писал православный поэт Александр Солодовников. В чём смысл того, что я, такой, какой я есть, пришёл в этот мир? В чём тайна, загадка человека, его назначение и смысл, если он так хрупок и недолговечен. Возникает жажда причаститься вечности, продлить себя в делах и детях, но всё это – лишь способы защититься от конечности бытия. В отчаянии человек уходит в себя. Душевный кризис заставляет его вслушаться в мир, как в тайну. И в нём он находит постоянное присутствие Бога. Теперь метафора жизни как путешествия оказывается завершённой. Душа человека может упокоиться в Духе Божьем, как центре и цели существования. Более того, нам никуда не нужно идти – всё и так уже есть внутри нас, там – Царство Божье. От этого понимания мы ещё не стали свободными от греха. Мы всё ещё во плоти, но жизнь обрела духовный центр тяжести, стала причастной вечности. Нет разницы, какого мы социального положения, насколько мы здоровы, сильны и молоды. У нас уже есть всё для духовного путешествия. Нужно всего лишь привнести в свою жизнь тишину, неподвижность и простоту созерцания. Эту стадию Кьеркегор называл религиозной.

Так мы приходим к тому, что можно назвать мистикой повседневности. Той практикой, которая напоминает нам об истинной природе человека. И мы можем прийти к ней, чтобы способствовать продвижению по пути духовного становления, не избежать, но смягчить кризисы и ошибки, которые можно натворить, следуя путём, который описал Кьеркегор. Но в чём её сущность? Каков этот путь к близости с Творцом.

Я предлагаю обратиться к самой первой книге Священного Писания. В Бытии всего в нескольких строчках описывается жизнь праведного Еноха. И одной строчкой – его величайшая духовная заслуга. Он «ходил пред Богом» (Быт.5:22, 24) . Енох жил, постоянно сознавая присутствие Бога в каждом моменте существования. Значит и наша задача – постоянно поддерживать в себе памятование этого Присутствия, которое в православной аскетике называется трезвением. В этом открывается простота и сложность пути. От нас не требуется экстраординарных поступков и особых психологических техник, зато необходима дисциплина Присутствия. Изо дня в день давать себе возможность среди суеты просто быть рядом с Творцом. Точно так же и самыми близкими людьми нам иногда нужно просто быть рядом, не произнося слов, не делая ничего вместе. Я бы даже сказал, что умение находиться рядом без усилий, радуясь тому, что мы вместе – важнее многих слов и дел. Мы получаем возможность создавать особую атмосферу теплом наших душ.

Специфика созерцательных практик христианства – понимание их как отношений. Если я – личность, и Бог – тоже личность, то между нами должно складываться общение. В любом общении есть время, когда мы говорим и слушаем. Такую же роль играет молитва и медитация, грань между которыми, в сущности, легко стирается. Настолько, что медитация в христианстве оказывается созерцательной молитвой. Зная, что Богу известны наши помышления, мы наполняем наши ум и сердце Его Словом.

Именно такой была созерцательная практика родоначальников монашеской традиции – отцов и матерей пустынников. Святой Иоанн Кассиан предлагал использовать наполненное особым смыслом слово или фразу из Писания и, повторяя её в уме и сердце, наполнять душу присутствием Бога. В такой молитве мы показываем «нищету духа» , оставляя в стороне помышления нашего эго. Мы просто присутствуем в общении с Богом, находясь рядом с Ним, и получаем опыт единства с Источником бытия. На мгновение нет дистанции между мной и Им, я добровольно стираю границу собственной личности, доверяя Ему. И это доверие составляет одну из основ веры. Практика отцов-пустынников распространилась по всему христианскому миру. В византийском мире оно приняло форму исихама, а в латинском приобрело название «медитация».