Максим Чекмарёв - Игра жизни. Психологические и философские эссе

В жизни христианина возникает и другая проблема – проблема доверия Богу. Нет никаких возможностей «проверить» Его. Любая проверка превращает наши с Ним отношения в магию, в требование дать знамение с неба. Бог, как мы видим из Писания, согласен отдать нам и эту часть наследства – благо в этой жизни, как в притче о блудном сыне, и мы даже можем расточить его в дальней стране. Но, и в этом пример Божьего доверия, Он согласен принимать нас обратно до семижды семидесяти раз с радостью. Он лишён прокурорских замашек, Он понимает, что мы и сами способны устроить себе наказание нашими ошибками. Бог доверяет нам даже в условиях нашего несовершенства. Да, «все согрешили и лишены славы Божией», но мы можем быть спасены, «получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе» (Рим.3:23—24). Он уже явил пример абсолютного доверия, даже в условиях, близких к безнадежности, когда «род лукавый и развращённый» снова и снова близок падению.

И так же, как в отношениях с людьми, отчаяние становится шансом радикально довериться Богу. Нет никакой возможности в мире приходящих и уходящих вещей зацепиться за вневременное. Но если нас окружает свистопляска жизни, мы приходим к мысли, что где-то есть неподвижный Перводвигатель, и сам абсурд существования становится указанием на смысл, без которого всё теряет целостность. Такое негативное познание, случившееся у последней черты, становится началом веры и доверия. Все прочие способы приблизиться к Богу оказываются слишком мирскими. А этот – словно прыжок в бездну с надеждой, что тебя подхватит Господь. Наивно, но сильно, ведь отталкиваясь от мира, мы отталкиваемся от плоти, которая всего лишь прах земной без Духа. Она способна только умирать, а наше призвание – жить.

Эта доверяющая Богу наивность есть состояние, в котором мы «мудры как змии и просты как голуби». Голубь же – символ того самого Духа, а простота – то, что позволяет Ему дышать, где Он хочет в нашей жизни. Мы творим всё новое, позволяя Творцу действовать в нас. Совершенно будничным образом, без вспышек молний и низведений огня с небес. Просто в душе зажигается плавильный огонь, способный нас привести уже сейчас к святому безумию, в котором мы – граждане Царства Небесного, пока что толпящиеся на таможне.

Прощение есть выражение торжества любви над справедливостью, чувства над разумом. Я волен простить любого, причём далеко не всегда по веским обстоятельствам. Лишь бы я готов был принимать другого, любить в нём не только того, каким он был в прошлом, совершая проступок, но и того, каким он может стать в будущем. Прощение оказывается близким к возрождению, оно даёт надежду. И как бы мы ни опасались в принятии – попустительства, а в даровании надежды – риска того, что человек ничего не сделает для изменения самого себя, если не дать шанс, то тогда и не будет никаких изменений. Это и есть выход за пределы логики. Мы предлагаем человеку быть сильнее факта хотя бы по той причине, что мы в него верим.

Вера, если вдуматься – центр тяжести любого духовного действия. Она предстаёт то откровением, то способностью быть чутким к движениям духа, то способностью видеть ресурсы наперекор фактам, то умением строить отношения с духовной сферой. И в акте прощения она может принимать любую форму. Без веры в того, кого мы прощаем, и без веры в возможность прощения для нас, в возможность того, что хоть кто-то в нас верит, не может случиться ни одного преображения.

Как мы уже успели заметить, в акте прощения есть две стороны – прощающий и прощаемый. От первого требуется великодушие, от второго – покаяние. И это не психологические категории. В прощении нет никакого смысла, если это просто желание снять психологическое напряжение, кроме довольно корыстного – сделать прямо сейчас свою жизнь попроще. Но проще она не станет, ведь прощение без веры, надежды и любви окажется неполным. Причём с обеих сторон. Прося прощения, мы должны понимать, что совершили преступление против любви, отклонились от своей природы, причинили другой личности страдания, особенно кому-то близкому. В том числе и Богу: грех снова и снова распинает Христа за нас. И любовь будет если не гарантией, то хотя бы опорой для преображения. Надежда бросает спасательный круг, давая возможность именно сейчас подняться и почувствовать себя способным стать другим. А вера, опираясь одновременно и на понимание нашего общего несовершенства, и на видение в человеке большего, чем он нам сейчас кажется, даёт импульс к трансформации.