Яков Шмидт - ПолитиКант. Метафизика семьи, государства и частной собственности

Удивительно, но это было написано в 1981 году, за пять лет до начала Перестройки, когда разное понимание необходимых перемен ещё не стало открытой враждой. Но в истории вражда из-за разных взглядов существовала всегда.

Вот, казалось бы, сам Пифагор!

Легенда рассказывает о том, что один из учеников Пифагора по имени Гиппас на досуге забавлялся с числом √2, пытаясь найти эквивалентную ему обыкновенную дробь. В конце концов он понял, что такой дроби не существует, т. е. √2 – иррациональное число. Совершив столь важное открытие, Гиппас, должно быть, пришел в неописуемый восторг, чего нельзя было сказать о его учителе. Пифагор определял все происходящее в мире с помощью рациональных чисел, и существование иррациональных чисел ставило под сомнение его идеал. Открытие Гиппаса могло бы повлечь за собой период споров и сомнений, и Пифагору пришлось бы признать новый источник чисел. Но Пифагор не хотел признать свои заблуждения и в то же время не мог разрушить аргументацию Гиппаса силой логики. К своему вечному позору, он приговорил Гиппаса к смерти через утопление.

Как и Пифагор, Тарас Бульба убивал (правда, ещё и грабил) высокоидейно:

Итак, выпьем, товарищи, разом выпьем поперед всего за святую православную веру: чтобы пришло, наконец, такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть бусурманов, все бы сделались христианами!

Это силовое миссионерство. И «бусурманы»-мусульмане намерены всех сделать мусульманами. А французов оскорбляет вид женщины в парандже. И сторонники мирного сосуществования непримиримы со сторонниками непримиримой борьбы. В 60-е годы «армянское радио» с печальным юмором отвечало: третьей мировой войны не будет, но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется. И борцы за демократию с борцами за единовластие готовы убить друг друга.

Обратим внимание на их общее желание придать своей позиции характер высокого принципа, которым нельзя поступиться. Психология веры такова, что она носит императивный характер по отношению к себе и ко всем. Вера антидемократична, деспотична по своей природе. Её непризнание другими воспринимается как личное оскорбление. Вот очень ценный для нашей темы отрывок из русского предисловия к работе Карла Ясперса «Философская вера»:

Если истина в науке может быть отделена от человека, то философская истина от человека неотделима… Сравним, говорит Ясперс, Бруно и Галилея. Бруно верил, а Галилей знал. Инквизиция требовала от них отречения. Бруно ответил отказом и умер мученической смертью; Галилей отрекся, но это не имело для него особого значения, ибо «все равно она вертится!». Итак, вера – это истина, страдающая от того, что мы от нее отреклись, тогда как знание не затрагивается каким бы то ни было актом человеческой воли. «Истина, из которой я живу, существует лишь таким образом, что я становлюсь тождествен с нею… Истина, правильность которой я могу доказать, существует без меня самого; она всеобща, внеисторична, вневременна… Пожелать умереть за правильность, которая доказуема, было бы ни с чем не сообразно».

Ещё раньше об этом говорил Иоганн Готлиб Фихте: