Дмитрий Гутов - Три спора

Во-первых, необходимо провести большую работу по восстановлению утраченных ныне контекстов и понять, как возникал реализм и как функционировал в обществе. Когда тебе задает вопрос художник: я умею, но кого же мне рисовать? И ты даешь те или иные рецепты, эти рецепты, как сказали бы англичане XIX века, не стоят и фартинга без серьезно проведенной исследовательской работы. На первую вскидку: конечно, нельзя отрицать того факта, что реалистичный портрет XIX века до возникновения и распространения фотографии выполнял ее роль. С возникновением фотографии изменились задачи и социальное место живописи. Это – банальность, однако необходимо прочувствовать данный момент.

Во-вторых, относительно современной ситуации нельзя не учитывать общую мировую культурную ситуацию. Прежде всего, контрреволюцию постмодернизма, снявшего в середине 80-х все и всяческие запреты и табу. Ваш проект не может избежать общей перспективы, он будет рассматриваться как проект отчасти постмодернистский (что-то типа неоэкспресионизма). Ты можешь ответить: да по хую! Пусть рассматривается как угодно, главное, чтобы реализовывался. И думаю, что ошибешься. Конечно, в широкой исторической перспективе контекстуальные вопросы второстепенны, но их реальное воплощение в поступки и дела «здесь и сейчас» способно радикально трансформировать любой проект в аспекте реальной жизни. Это кстати о Сталине. Исторически Сталин оправдан сотни раз (по заявлению Черчилля: «он принял Россию с сохой, а оставил с ядерной бомбой»), но конкретно в реальном времени его управление было радикально волюнтаристским с тысячами бессмысленных жертв и крайними, вопиющими несправедливостями.

И наконец, в-третьих: нельзя не предсказать, что проект действительно может сомкнуться с самыми реакционными общественными интенциями. Хотя, с другой стороны, при правильном позиционировании, наоборот, этот проект можно развернуть против Глазунова и его школы. Но для этого необходимо обладать серьезными менеджерскими способностями и реальными ресурсами.

В последнем письме ты мне писал, что «безнадежность и беспомощность» в целом правильная констатация, но мы делаем разные выводы. Здесь ты неправ: очарование этого проекта (для авантюристов вроде меня) именно в этой полной безнадежности. И моя критика – это на самом деле дружеская критика, направленная на борьбу с этой безнадежностью.

Другой аспект моего интереса: необходимо заново проиграть споры между реализмом и абстракционизмом и посмотреть их социальную динамику в становящемся капиталистическом обществе. Так мы можем получить достоверный ответ на вопрос, волновавший и Лившица и Гринберга: какую роль выполняет авангард (реализм) в обществе? Действительно ли буржуазия рецептирует авангард, или это случайное историческое совпадение, или это была вынужденная реакция защиты против СССР, или результат многолетней войны нескольких поколений художников. Я думаю, тут прав, конечно, Гринберг. Но в целом это гипотеза.

Предлагаю начать обсуждение моего предложения по поводу совмещения двух выставок в новом выставочном зале Церетели. Для этого разошли мое первое письмо, а также твою краткую, но важную на него реакцию (я первое письмо оставляю и в этом файле) для всех, и начнем работу по обсуждению проекта.

Толя

05.12.2003

Спасибо, Толик!

Ты, конечно, идеальный читатель.

Только прошу, пиши ЛИФШИЦ через Ф.

Теперь коротко, по сути.

Лифшиц был сталинист в начале 1930-х (только в начале). Но сегодня никто не понимает, что такое начало 30-х. И говорить на эту тему в этих условиях бесполезно. То, что я включил в переписку, лишь маленький фрагмент огромных дискуссий, где тоже было достаточное количество веских аргументов. (В приложении посылаю одно из писем.) Но главное, нельзя впадать в лимоновщину с ее дешевым радикализмом, с ее дешевой борьбой с политкорректностью. Лифшиц считал, что чрезмерный критицизм и левизна работает на реакцию. Так полагали и Маркс, и Ленин. Со второй половины 30-х Лифшиц противостоял сталинизму, вот что важно. По поводу первого абзаца. Влияние возникновения фотографии на судьбу живописи не столь значительно. Его преувеличивают, так как не понимают действительных причин упадка живописи. Главная причина в том, что буржуазный мир в XIX веке стремительно терял свою пластическую выразительность. Художник бессилен перед прозой буржуа во фраке. Это было известно уже Герцену. Вспомни и свои впечатления от Энгра. От его банкиров. Там все держится на этом остром парадоксе.