Махатма Ганди - «Хинд Сварадж», или Индийское самоуправление

Это называется в биографиях духовным кризисом. Кризис Ганди был особенно глубок потому, что ему пришлось оглянуться и на себя, и на всю свою жизнь, и на собственное отечество. Буры рассматривали как зверей индусов. Но ведь и индусы рассматривали как зверей своих париев.

Не знаю, стоило ли Ганди большого труда признать париев людьми. Он и теперь считает законным деление индусского народа на касты, причем дает этому взгляду довольно замысловатое и бестолковое объяснение. Ганди не очень радикален и в некоторых других вопросах, относящихся к той же или сходной области. Так, индусские мусульмане в своей печати с торжественной наивностью, которая отличает Индию 9 9 Напомню сатирические изображения индусов в блестящих романах Хаксли. , многократно спрашивали Махатму, выдал ли бы он свою дочь за мусульманина, согласился ли бы он обедать с мусульманином за одним столом и т. д. Ганди отвечал уклончиво, преимущественно в полувопросительной форме: «Зачем же непременно обедать за одним столом?» или: «Уж будто смешанные браки такие счастливые?..» Эти мрачные идеологические вопросы, эти хитрые ответы бывшего адвоката нельзя читать без улыбки. Надо, повторяю, делать поправку на Индию – может быть, прямой ответ Ганди вызвал бы там революцию? Ламартин сказал: «Надо отделиться от народа, чтобы думать, и надо слиться с ним, чтобы действовать». Как бы то ни было, у себя на родине Ганди является в настоящее время главным защитником париев. С большим риском для своей популярности он появился в 1921 году на конгрессе «нечистых» и взял на воспитание «нечистую» девочку.

Вопрос об отношении к бурам и к париям был, однако, только частью душевного кризиса Ганди. Перед ним встала вся проблема правды и неправды в мире. Решалась она у него трогательно-наивно, сразу по двум перекрещивающимся линиям. Надо было бороться с угнетателями. Надо было также бороться с грехом в себе.

«Толстой», – скажет читатель. Да, разумеется, без Толстого здесь не обошлось. Лев Николаевич жил в глуши, не читал газет и, казалось, ни о чем происходящем в мире не знал. В действительности он замечал многое такое, чего совершенно не замечали люди, усердно читающие газеты. Толстой чуть ли не первый обратил внимание на Ганди. У себя в Ясной Поляне он не читал «Речи» и «Русского слова», но читал «Indian Opinion» – листок, издававшийся по-английски в Претории никому не ведомым молодым индусом! Толстой написал Ганди письмо, в котором его ободрял и очень сочувственно отзывался о его взглядах. Завязалась оживленная переписка, насколько мне известно, она до сих пор не опубликована (последнее письмо к Ганди написано Толстым за два месяца до его кончины).

В 1904 году Ганди основал вблизи Дурбана земледельческую колонию, названную им «Ферма Толстого». Она существует и до сих пор. Это довольно типичная толстовская колония русского образца 90-х годов. Но колония эта в течение многих лет была политическим центром гандистского движения. На «Ферме Толстого» создалась ныне столь знаменитая Сатиаграха.

Борьба за освобождение, борьба с грехом. Понимание греха у Ганди было почти то же самое, которое в свое время несколько надоело у толстовцев. Он опростился. По его собственному выражению, он «освободился от рабства прачечной и цирюльника»: иными словами, начал сам стирать свое белье и стричь на себе волосы. Ганди отказался от всех прежних удобств и стал жить на три фунта стерлингов в месяц» Отказался он и от супружеской жизни. История его отношений с женой занимает в воспоминаниях Ганди семь страниц. Думаю, что в политической книге политического деятеля подобная глава является совершенно беспримерной, – ее касаться я не буду, хотя Ганди сам подарил эту тему всем весельчакам мира. От «убоины» он отказаться не мог, ибо не ел ее и прежде. Но со времени своего кризиса и по сей день Ганди питается только фруктами и козьим молоком (коза не священное животное), причем опять-таки он очень подробно рассказал, как отражаются фрукты и молоко на его борьбе с женским соблазном. Толстой? Во всяком случае, Толстой без его огромного ума, без его чутья и понимания жизни и вдобавок без всякого чувства юмора.

Быть может, Ганди хотел подействовать на свой народ примером праведной жизни? Франклина спросили: «Какое свойство всего полезнее политическому деятелю?» Он ответил: «Видимость проповедника». Уж НЕ знаю, был ли это простодушный или циничный ответ. Ганди едва ли очень думал о видимости. По книгам его выходит как-то так, что, борясь с грехом внутри себя, он этим, в самом деле, наносил тяжкие удары угнетателям-бурам. Его борьба с бурами свелась к митингам протеста, к мирным манифестациям, к «неучастию во зле» без противления злу насилием. В совокупности с «самосовершенствованием» это и составило гандистское учение о Сатиаграхе (Satia-gra-ha – правда-сила).