Виктор Визгин - Генезис и структура квалитативизма Аристотеля

Книгу заметили и за рубежом. Известное голландское издательство (E.J. Brill), специализирующееся в первую очередь на издании исследований по Античности, предложило ее опубликовать, полагая, что, возможно, она уже переведена у нас на французский язык (книгу я завершил развернутым резюме по-французски). Но перевод большой книги стоит немало, и издательство на это не пошло. Однако статья «Структура аристотелевского квалитативизма», подготовленная на основе проделанного исследования, была опубликована в ведущих философских журналах Франции [14] Vizguine V.P. La structure du qualitativisme aristotélicien // Les Études philosophiques. N 3. 1991. P. 355–368. Эта же статья опубликована и в другом журнале: Revue philosophique de la France et de l`étranger. N 2, av.– juin 1993. P. 223–237 (выпуск посвящен Аристотелю). По-русски не публиковалась. . По материалам книги были и другие публикации в разных странах [15] Приведу некоторые их них: Hippocratic Medicine as a Historical Source for Aristotle`s Theory of the δυνάμεις // Studies in History of Medicine. V l. IV. N1, March 1980. P. 1–12; Evolución de la idea de sustancia química de Tales a Aristoteles // Llull. Revista de la Sociedad Española de Historia de las Ciencias y de las Técnicas. Vol. 14. 1991. P. 603–644. .

Итак, книга вышла и пошла своим путем уже независимо от автора. Многие спрашивали, почему я не продолжил исследование эпистемологических и исторических аспектов «качественного знания»? Правда, несколько публикаций, продолжающих эту тему, вышли, но уже тогда, когда интерес и внимание ее автора обратились к другим «материям». [16] К проблеме генезиса учения Аристотеля о δυνάμεις (Meteor. IV) // Вестник древней истории. № 3. 1981. С. 134–141; Аристотелевская теория тяготения: качественный подход // Природа. № 4. 1982. С. 97–104; Научный текст и его интерпретация // Методологические проблемы историко-научных исследований, М., 1982. С. 320–335; «Метеорология» Аристотеля и современная наука // Вопросы истории естествознания и техники. № 1. 1986. С. 157–160; К анализу квалитативистского типа рациональности: случай Аристотеля // Историко-философский ежегодник’96. М., 1997. С. 5–15. Да и научное сообщество, с энтузиазмом воспринявшее пионерскую статью в «Природе» (1977), несколько охладело к моему «квалитативизму», считая, что главное об этом сюжете уже сказано. Конечно, какие-то моменты при этом уточнялись. Но главное, но существенное было действительно сделано. И уже только поэтому надо было менять тему, хотя неиспользованного материала по Аристотелю у меня оставалось предостаточно. Но познавательный «эрос», обращенный на аристотелевский квалитативизм, реализовался.

Для настоящего издания текст книги отредактирован, слегка сокращен и в то же время незначительно дополнен за счет краткого рассмотрения апорий аристотелевской концепции качеств-сил (гл. VI, 1).

Наряду с развитием количественных методов, математизации и формализации научного знания важной чертой науки сегодняшнего дня является повышение значимости качественных подходов и оценок. Исследователя часто интересуют в конечном счете не столько количественные показатели того или иного процесса, сколько сам факт: будет этот процесс иметь место или же нет. Науки не просто «не обходятся без качественного» [26]: качественные характеристики изучаемых ими явлений выступают, в конце концов, как основные, задающие цель всего научного поиска.

Представление о качественных определениях предмета познания как неопределенных, неточных, приблизительных и грубых, т. е. представление о качестве как «предколичестве», истолкование его как недовыявленного количества, как низшей начальной ступени количественного знания не отвечает современной науке и опровергается ее историей. Качество и количество представляют собой в равной степени универсальные категории, тесно взаимосвязанные, но отнюдь не «снимаемые» одна в другой. В частности, качество в конечном итоге не может быть нацело сведено (редуцировано) к количеству, хотя редукционистский подход в определенных границах и в специфических ситуациях оправдан, являясь эффективным познавательным средством.

Проблема сведения «сложных» явлений к более «простым» остро стоит в современной науке. Так, например, квантовая механика, позволившая рассчитать простейшие химические системы, породила квантово-механический редукционизм в химии [17] Однако качественно богатое химическое явление обладает в самом себе несомненной ценностью и с познавательной, и c эстетической точек зрения [26, c. 22]. . Известно также, какие споры вызывает проблема редукции в биологии. Методологи науки обсуждают различные способы построения научного знания, анализируют правомерность построения его исключительно «снизу», основываясь на фундаментальных физических понятиях. По существу речь идет о границах сведения нового качества к свойствам исходных компонентов, новой целостности – к свойствам ее частей. Очевидно, что в этой ситуации особый интерес представляет изучение в логическом и историческом плане различных подходов «сверху», нередукционистской методологии. Попытка всесторонне и основательно разобраться в этой проблеме неминуемо приводит нас к исследованию полемики и борьбы направлений в античной науке, в которой, по словам Энгельса, были «зародыши» всех последующих научно-философских систем, всех будущих «типов мировоззрений» [1, с. 369]. Во второй половине IV в. до н. э. в греческой науке существовало несколько направлений, основными из них были пифагорейско-платоновская традиция и атомизм. Центром научной жизни этой эпохи была Академия, основанная Платоном. Аристотель, с именем которого связано новое направление в научном сознании Античности, в течение 20 лет был учеником Платона. При входе в Академию была характерная надпись: «Негеометр – да не войдет». Платон считал, что изучение математики, нахождение математических соотношений в мире позволяет «облегчить самой душе ее обращение от становления к истинному бытию» (Государство, 525с 6–7). Математический объект, согласно Платону, ближе к миру истинного бытия, чем чувственно-воспринимаемый, находящийся в процессе становления и движения физический объект. Поэтому и познание сущности природы, в частности, различных видов вещества и их превращений, оказывается у Платона познанием геометрических форм или фигур. Согласно такому математическому подходу к естествознанию разнообразие вещественного мира вытекает из «сочетаний и взаимопереходов фигур» (Тимей, 61с 4–5).