Терри Иглтон - Почему Маркс был прав

«Манифест коммунистической партии» характеризуется как «документ, оказавший, без сомнения, наибольшее влияние на ход событий из всего написанного в XIX веке». Очень малому числу мыслителей, в противовес политикам, исследователям, полководцам, религиозным лидерам и иным подобным деятелям, удавалось столь решительно изменить течение современной им истории, как автору «Манифеста». Ничего подобного не удалось ни картезианским правительствам, ни платонистским партизанским борцам [1] Peter Osbome в Leo Panich and Colin Leys (eds.), The Communist Manifesto Now: Socialist Register (New York, 1998), p. 190. , ни гегельянским профессиональным союзам. Самые непримиримые критики Маркса не берутся отрицать, что он преобразовал наше понимание человеческой истории. Антисоциалистический публицист Людвиг фон Мизес описывает социализм как

«наиболее мощное модернизационное движение, которое когда-либо знала история, первое идеологическое течение, не ограничивающееся той или иной частью человечества, но поддерживаемое представителями всех рас, наций, религий и культур» [2] Цит. no Robin Blackburn, «Fin de Siecle: Socialism after the Crash,» New Left Review, no. 185 (January/February 1991), p. 7. .

Тем не менее по-прежнему широко бытует точка зрения, следуя которой в наше время Маркса и его идеи можно со спокойной душой похоронить - и это на фоне одного из наиболее разрушительных кризисов на всем капиталистическом этапе истории. Марксизм, долгое время являвшийся теоретически наиболее оснащенной и политически бескомпромиссной критикой этой системы, ныне благодушно препоручается патриархальному прошлому.

Данный кризис привел, помимо всего прочего, к тому, что слово «капитализм», обычно стыдливо скрывающееся под различными псевдонимами вроде «современная эпоха», «индустриальное общество» или «Запад», снова вошло в широкое употребление. Поистине раз люди начинают говорить о капитализме, значит эта система дала сбой. Само внимание к вопросу служит точным показателем того, что капитализм перестает восприниматься столь же неотъемлемой частью окружающего мира, как воздух, которым мы дышим, и может быть рассмотрен как историческое, причем сравнительно недавно возникшее, образование. Можно даже сказать, что именно потому, что все, некогда родившееся, подвержено смерти, социальные системы стремятся представить себя бессмертными. Как приступ тропической лихорадки заставляет вас по-новому почувствовать собственное тело, так и для определенной формы общественной жизни бывает легче понять, что она собой представляет, когда эта форма начинает разрушаться. Маркс был первым, кто четко определил исторический объект, известный как капитализм, показал, как он возник, по каким законам функционирует и как с ним можно покончить. Подобно тому как Ньютон открыл невидимые силы, известные теперь как законы гравитации, а Фрейд наглядно представил функционирование невидимого феномена, известного как бессознательное, так Маркс раскрыл и продемонстрировал в нашей повседневной жизни не воспринимаемую обычными органами чувств сущность, известную как капиталистический способ производства.

В этой книге я очень мало говорю о марксизме как о критике нравственных и культурологических аспектов общественной жизни. Это связано с тем, что возражения марксизму по данным вопросам не столь широко распространены, и потому их рассмотрение выходит за рамки избранного мною формата. Тем не менее, на мой взгляд, исключительная глубина и разнообразие трудов, написанных марксистами по этой тематике, являются достаточной причиной для пристального внимания к наследию Маркса. Отчуждение, тотальная коммерциализация отношений, культивирование алчности, бездумный гедонизм и растущий нигилизм, истощение смысла и ценности человеческого существования - трудно найти серьезные возражения по этим вопросам, в которых отсутствовал бы веский вклад марксистской традиции.

На заре феминизма некоторые неуклюжие, но исполненные лучших побуждений авторы-мужчины прибегали к такому обороту: «Говоря «человек», я, конечно же, имею в виду и мужчин, и женщин». Подобным образом и я хочу сразу заметить, что, говоря «Маркс», я в большинстве случаев имею в виду Маркса и Энгельса. Хотя отношения этих двух соавторов - отдельная история.

Я выражаю признательность Алексу Каллиникосу, Филипу Карпентеру и Элен Мейксинс Вуд, которые прочитали рукопись этой книги и высказали ряд ценных замечаний и предложений.

Марксизм закончился. Он мог до некоторой степени отражать ситуацию в мире фабрик и голодных бунтов, угольных копей и трубочистов) повсеместной нищеты и многочисленных трудящихся классов. Но он, безусловно, не имеет отношения к социально мобильным и все более утрачивающим классовые различия современным обществам Запада. И сейчас марксизм остается просто символом веры для тех, кто слишком упрям, труслив или наивен, чтобы признать, что мир изменился и приблизился к добру в самом широком смысле этого слова.