Петр Рябов - Экзистенциализм. Период становления

Если говорить об экзистенциализме в узком смысле этого слова, то тогда остаются один Сартр и несколько близких к нему философов (Мерло-Понти, Бовуар), которые в 1940–1960-е годы называли себя экзистенциалистами. В послевоенные годы именно с именем Сартра связывался экзистенциализм. Папа римский в 1950-е годы издал специальную буллу против экзистенциализма, что окончательно похоронило экзистенциализм в узком смысле слова, и даже те, кто раньше порой называли себя экзистенциалистами, после этой буллы отшатнулись. Например, Габриэль Марсель, католический экзистенциалист. Когда папа римский сказал, что, поскольку невероятно популярный среди людей «экзистенциализм» – это Сартр, а значит, атеизм, и это что-то плохое, то Марселю пришлось срочно решить, кто он – экзистенциалист или христианин? И он решил, что откажется от этого ярлыка и больше экзистенциалистом называться не будет. Он срочно переименовал свою философию из экзистенциализма в «неосократизм», чтобы совсем не порывать с церковью, и стал отныне называться не экзистенциалистом, а неосократиком.

Так же рассуждали и остальные. Экзистенциализм – это Сартр, решительно говорил послевоенный Хайдеггер, а я – не Сартр и, значит, совсем не экзистенциалист! Так же рассуждал и Камю. Он писал: экзистенциализм, как все знают, это Сартр, а я же – не Сартр, значит, я – никакой не экзистенциалист. Да и сам Сартр в конце жизни, когда его спросили о его отношении к «экзистенциализму», ответил, что «экзистенциализм – это нелепость».

Мы, разумеется, будет говорить об экзистенциализме не в таком узком и малоинтересном смысле, а, напротив, в смысле предельно широком, отрицающем любые ярлыки, догмы и школы. А что такое экзистенциализм в широком смысле слова, если уйти от школярского догматизма и ярлычков? Я предварительно дам сначала очень формальное, декларативное и «пустое» определение экзистенциализма в широком смысле слова, и весь смысл сегодняшней лекции в том, чтобы потом наполнить его содержанием, раскрыть.

Экзистенциализм в широком смысле – это философы, которые определенным образом философствуют на определенные темы, об определенных вопросах. Это определенный стиль философствования и определенный набор проблем.«Какой стиль (форма) философствования и какие проблемы имеются в виду?» – спросите вы меня. Именно об этом смысле слова мы и будем говорить. И если мы примем этот предельно широкий смысл слова, то тогда станет очевидно, что множество мыслителей – и отрицавших свою принадлежность к этому направлению, и даже вообще не знавших этого слова (ибо они жили лет за сто до оформления экзистенциальной философии) – окажутся экзистенциальными философами…

Начнем с формальной генеалогии экзистенциализма. Поговорим о корнях этой философии, об ее истоках. В духе «Авраам породил Исаака, Исаак породил Иакова…». Откуда все появилось?

Сами экзистенциалисты не без основания находят истоки экзистенциализма в самой глубокой древности, буквально «от Адама». Есть такая глубинная корреляция между философствованием и человечностью человека. Еще Сократ ее заметил [2] А Владимир Соловьев в одной лекции, отвечая на вечный вопрос скептиков и прагматиков: «Зачем нужна философия?», ответил: «Философия делает человека вполне человеком». . Человек, философствуя, становится больше человеком, то есть существом более осмысленным, целостным, свободным и независимым от внешнего мира. Поскольку экзистенциальные проблемы – проблемы жизни, смерти, одиночества – всегда были созвучны и имманентны человеку, то в этом смысле экзистенциалистов можно находить сколь угодно глубоко и далеко. Я назову только некоторые имена и названия, которые обычно упоминают (или не упоминают).

Первое из них, какое приходит на ум, – библейская Книга Экклезиаста (авторство ее, как известно, часто приписывают мудрому и безутешному царю Соломону), и другая, столь любимая экзистенциалистами, Книга Иова. Эти две книги Библии стоит вспомнить, копаясь в европейской культурной традиции. Они абсолютно экзистенциальны по духу. Помните: «все – суета сует и всяческая суета», «во всяком знании многая печали, и кто умножает знания – умножает скорбь»? Книга Иова – вопиющий вопрос о мировом зле. Человек Иов, бунтуя, как Прометей, против ужаса мироздания, требует на суд Бога – любимый образ последующего экзистенциализма. Не только в этих двух библейских книгах можно найти отчетливые экзистенциальные мотивы, но ограничимся этим.