Эрик Вейнер - Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Я останавливаюсь у подножия статуи, на котором на китайском и английском написано: «Глава о Великой гармонии». В этой самой главе Конфуций рисует утопическую картину государства, где правители мудры, преступники устрашены и все живут словно одна семья. Довольно смелая картина мира, учитывая, что в V веке до нашей эры идея доброты была в новинку.

Довольно долго я стою там, забыв о холодной весне, воображая себе этот идеальный мир и неидеального человека, давным-давно его придумавшего.

Жизнь у Конфуция была тяжелой даже на фоне других философов. Родился он в довольно зажиточной семье, но, когда ему было всего три года, его отец-военный умер. Конфуция растила мать, вынужденная бороться за выживание. Мальчик помогал ей, берясь за любую черную работу. Одновременно он штудировал китайскую классику — «И цзин», или «Книгу перемен».

Оглядываясь вокруг, он замечал, что люди разбиваются на враждующие группы, а их правителям интересно не общественное благо, а личное обогащение. Это не только дурно, думал юноша, но и просто непрактично. Конфуций чувствовал, что есть путь получше, — так пишет в великолепной биографии философа журналист Майкл Шуман: «Мечом и щитом не завоюешь империю; бременем налогов и военной повинностью не обретешь верных подданных. Единственный надежный путь к силе и могуществу — это доброта» [127] Michael Schuman, Confucius: And The World He Created (New York: Basic Books, 2015), 27. . Мы отклонились от Пути, говорил Конфуций. И должны вновь вернуться на него.

Его слова прозвучали в гулкой тишине. Продажность и беспредел лишь множились. Последней каплей стали танцовщицы, сотни которых привезли из соседней страны. Местный правитель, явно увлекшись плясуньями, три дня не появлялся в императорском суде.

«Не встречал я еще человека, которому Добродетель была бы дороже разврата», — сокрушался Конфуций, отбывая в поездку, которая обернулась впоследствии тридцатилетней ссылкой. Он ездил из края в край, предлагая свои услуги мудрого советника любому правителю, согласному его слушать. Но никто не хотел.

Конфуций вернулся домой изнуренный, но не побежденный. Он решил стать учителем — и слава богам за это. Стань он императорским советником — возможно, мы ничего бы о нем сегодня не знали. Никому он не отказывал в обучении, невзирая на происхождение или состоятельность, а в качестве платы брал маленький моток шелка или кусок вяленого мяса.

В классе Конфуций производил устрашающее впечатление. Учитель, как его называли, казался чванливым ворчуном [128] Там же, 18. , спятившим на почве приличий. Он не садился на криво расстеленный коврик, всегда поддерживал идеальную осанку, даже находясь один. Видя юношу, сидящего «с широко расставленными ногами» (так зарождался менспрединг {13} 13 Так называют привычку современных мужчин сидеть в общественных местах с широко расставленными ногами. — Прим. пер. ), Конфуций журил его, называл паразитом и хлестал по ногам своей тростью.

Но бывал Учитель и нежным, даже легкомысленным. Он любил петь и играть на лютне. Он смеялся и шутил с друзьями, находил удовольствие в повседневных мелочах — к примеру, ел рис, опираясь щекой на локоть, как на подушку.

Конфуция и Сократа разделяли тысячи километров, и все же у этих двух философов было много общего. Жили они примерно в одно и то же время. Сократ родился менее чем через десять лет после смерти Конфуция, в 479 году до нашей эры. Обоих считали людьми сомнительной репутации, обоими восхищались ученики, обоим не доверяли власти предержащие. Учили оба в неформальном, разговорном стиле. Оба подвергали сомнению общепринятые мнения. Оба высоко ценили знание и еще выше — незнание. Оба не увлекались метафизическими рассуждениями. (Когда ученик спросил Конфуция о жизни после смерти, Учитель ответил: «Если не понимаешь жизнь, как тебе понять смерть?») Оба придавали большое значение определениям. «Если неверны слова — неточны и суждения», — отмечал Конфуций.

Слова были для него важны, но важнее слов был жэнь . Это слово встречается в «Беседах» 105 раз, гораздо чаще всех прочих. Точного перевода у него нет (даже сам Конфуций ни разу не дал ему точного определения), но примерно жэнь определяют как сочувствие, альтруизм, любовь, щедрость, подлинную доброту, мастерство. Мне нравится переводить его по-английски human-heartedness — «человечность сердца».

Тот, кто обладает жэнь , постоянно практикует пять главных добродетелей: уважение, великодушие, искренность, вдумчивость и доброту. Конечно, придумал доброту не Конфуций, но он возвысил это понятие. Теперь оно не вызывает снисхождения, а выступает философским стержнем, основой мудрого правления. Первым из философов поместил он доброту и любовь на вершину пирамиды. «Не делай другому того, чего не хочешь сам», — говорил Конфуций, сформулировав библейское золотое правило примерно за 500 лет до Христа. Доброта для Конфуция — не признак слабости и ранимости. Доброта полезна. Будь добрым ко всем, сказал один из учеников философа, «и сможешь увидеть весь мир у себя на ладони» [129] Цит. по: Philip Ivanhoe and Bryan Van Norden, eds., Readings in Classical Chinese Philosophy (Indianapolis: Hackett, 2003), 121. .