Эрик Вейнер - Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Торо видел слишком много. И очень от этого уставал. «Я привык обращать внимание на множество лишних вещей, так что чувства мои не находят отдыха, страдая от постоянного напряжения», — пишет он в дневнике.

Мы считаем наши чувства антеннами, анализирующими окружающее пространство и улавливающими информацию. Но они скорее подобны фильтрам, отсеивающим из шума вокруг немногие важные сигналы, если только поток чувственно воспринимаемой информации не переполняет нас. Мы сделаны так, чтобы, по словам Торо, получить «свою долю бесконечности» — и ни каплей более.

Видение — акт добровольный. Это всегда наш выбор, даже если мы не осознаём этого. Чтобы правильно видеть, говорит Торо, требуется «особое намерение глаза». Весь вопрос в угле зрения. И никто не умел настраивать его лучше Торо. Измените угол зрения — и изменится не только то, как вы видите, но и то, что вы видите: «С правильной точки зрения каждая гроза и каждая капля дождя — это радуга».

Торо наблюдал Уолденский пруд со всех возможных точек: с вершины холма, с берега, из лодки на поверхности воды, из-под воды. Одну и ту же картину он изучал в дневном свете и при луне, зимой и летом.

Торо редко смотрел на что-то напрямую. Предпочитал искоса. В этом есть физиологический резон [62] Поскольку свет воздействует на более чувствительную, периферическую часть нашей сетчатки. . В приглушенном свете предметы лучше всего видны, если смотреть со стороны. Торо мог это знать, а мог и не знать. Он до всего доходил опытным путем.

Не желая завязнуть в визуальной рутине, он менял угол зрения. Порой даже минимальный сдвиг перспективы, на волосок, может открыть новые миры. Холодным декабрьским днем 1855 года Торо заметил птичку щура, залетевшую «необычно далеко на юг», лишь благодаря тому, что прогуливался не по той же дороге, что всегда.

Иногда он действовал и более решительно: наклонялся и смотрел на перевернутый мир у себя за спиной. (Торо вообще любил все переворачивать, даже свое имя он изменил с «Дэвид Генри» на «Генри Дэвид».) Переверни мир с ног на голову — и увидишь его по-новому.

Я нахожу относительно уединенное местечко на берегу пруда и, убедившись, что никто меня не видит, проделываю этот трюк сам. Наклоняюсь и смотрю назад между ног. Небо и земля поменялись местами. К голове прилила кровь, она закружилась. Я встаю: небо и земля возвращаются на обычные места. Может, я что-то делаю не так?

Нет. Я упускаю смысл. Потрясающее умение Торо видеть не было результатом лишь технических ухищрений и оптических фокусов [63] Торо, мастер видеть, не стремился увидеть все без исключения. Когда один фермер позвал его посмотреть на двухголового теленка, Торо отказался. «Мы живем не для потехи», — заявил он. . Это была черта характера. Восприятие красоты он считал «критерием нравственности». Красота не в глазах смотрящего, она в его сердце. Нельзя научиться лучше видеть, не став лучше самому. И этот процесс работает в обе стороны. То, кто мы такие, определяет то, что мы видим; и то, что мы видим, определяет нас. Как сказано в Ведах, «что ты видишь — тем становишься».

Права была Лесли Уилсон. Пруд, конечно, очень красив, по берегам его растут деревья, вода искрится в сиянии летнего солнца. Но это просто пруд. Даже, может быть, не самый умиротворяющий в мире. Идя по берегу, я слышу шум проходящего поезда — как когда-то слышал и Торо. Период его жизни совпал со временем расцвета железнодорожной отрасли. Из своей хижины он слышал свисток паровоза, похожий на «крик ястреба, парящего над птичьим двором».

Относительно новых технологий Торо испытывал смешанные чувства. Его зачаровывала необузданная сила паровозов, но страшило то, что железная дорога нарушает привычные ритмы жизни. Раньше фермеры определяли время по солнцу — теперь они сверяли часы по двухчасовому поезду из Бостона. В уолденских лесах вырубали деревья на топливо для поездов. «Не мы едем по железной дороге, — заключал Торо, — а она — по нашим телам».

Добравшись до информационного центра для посетителей Уолденского пруда, я обнаруживаю уменьшенную копию домика Торо. Там приятнее, чем я думал. Хижина выполнена в форме аккуратного треугольника, здесь есть дровяная печь, письменный стол, крышка погреба, стулья (для гостей), небольшая, но удобная постель. Большое окно смотрит на юг. Не Версаль, но уж и не помойка.

Экскурсию ведет смотритель парка по имени Ник. Явно не впервые, и его рассказ был бы затасканной нудятиной, если бы не искреннее восхищение Торо. Я заметил такое отношение у последователей Торо. Что-то есть такое в Генри (последователи всегда зовут его просто Генри), к чему не липнет непроизвольный цинизм, обычно сопровождающий излишнюю фамильярность.