Михаил Попов - Диалектика. Ключ к истине

По существу, философское завещание Лениным было сделано в специальной статье «О значении воинствующего материализма» в журнале «Под знаменем марксизма». Там Ленин пишет, что наш материализм без гегелевской диалектики будет не сражающимся, а сражаемым, и мы не сможем устоять под натиском реакции и лжи. Что, собственно, и произошло. Я не беру политические, экономические вопросы, кто когда что сделал плохого, антисоветского. Потому что если вы не изучаете то, что нужно для успешного движения нового общества, сознательно управляемого, то, естественно, вы не сможете устоять. Это прямо было написано. Поэтому мы, писал Ленин, должны быть кружком любителей гегелевской диалектики. Во всяком случае, я принадлежу к числу тех людей, которые в этом кружке находятся, и даже руковожу таким кружком.

И чему же вы там учите? Что нужно нормальному человеку знать, чтобы думать правильно?

Нормальному человеку нужно прежде всего знать, чтобы думать правильно, что надо постигать истину. И вот как раз вопрос об истине больше всего людей и волнует. Много моих лекций вывешено в Интернете, и лекции по философии не такой уж предмет, чтобы прямо все на них кидались. Но вот лекция о том, что такое истина, понятие истины, или истина и гегелевская философия, получила очень большое число посещений. Значит, народ (особенно молодой) все-таки в России сейчас задумывается над тем, что такое истина. А ему вместо этого, как всегда бывает, вы просите одно, что-нибудь вкусное принести, а вам какую-то дрянь, как пальмовое масло, подсовывают, вам подсовывают вместо истины мнение. Дескать, у меня есть особое мнение. Вот у меня есть мнение, что до Луны пять километров, но я еще не ходил. Вот пойду проверять, может семь. Что, вы будете спорить со мной? Спорить нельзя со мной, потому что по поводу мнений вообще глупо спорить. Я бы не советовал нападать на тех, кто имеет особое мнение. Ну, мнение у меня такое. Мнение – это значит, что я отказываюсь от знания, ведь так? Если я сказал, что у меня есть мнение, то из этого не следует, что у меня есть знание. Если бы у меня было знание, я бы сказал. Какое у меня знание? Я вот, скажем, астрономию изучал немножко. Я учился на матмехе ЛГУ, у нас на первом курсе астрономия была. Там, правда, говорили, что не…

Не пять километров.

Нет, не пять.

И даже не семь.

Порядка трехсот тысяч… Это знание, а у меня мнение есть. А мнение у меня, что пять. И я на нем твердо могу стоять. И оно у меня особое. Сейчас всеобщее знание не волнует некоторых людей, а волнует, видите ли, особое мнение. Причем особое мнение тех людей, которые выступают учителями, видите ли, в общественном мнении. Дескать, вот особо особое мнение, давайте его послушаем. А знание вы не хотите послушать, которое есть у людей знания? Люди знания не в почете. Люди знания, да что они могут сказать, они же только знают. А вот у нас мнение особое. Но ведь человек, который имеет только мнение, про него Гегель говорил так: «Этот человек снижает знание до мнения». А мы должны возвышать мнение до знания. Вот если я смогу возвысить свое мнение до знания, то тогда я освобожусь от субъективизма своего мнения. И тогда это будет не просто знание и не просто мнение, оно мнением-то останется, но если оно еще и совпадает со знанием, то это тогда не просто мнение, а убеждение. Вот убеждение – это лучше, чем мнение, правда? А если у меня только мнение, то грош цена ему, этому мнению.

При этом надо иметь в виду, что Гегель, конечно, не ограничился тем, что я сейчас сказал. Он начал разбирать такие вопросы, как, вот, вопрос первый – правильность. Ведь то, что у нас в жизни много хорошего, это же правильно?

Да.

Правильно. А то, что в нашей жизни очень много плохого, и даже очень много, это же правильно? Правильно. Ну, а правильно будет, если я буду заниматься только одним – рассказывать, какая у нас кругом дрянь да грязь? Правильно. А если со мной кто-то будет спорить, у нас есть еще одна категория в запасе – достоверность. Мы создадим комиссию, включим вами уважаемых людей и пойдем проверять. И все, что я рассказал про какую-нибудь грязь, которая есть в России, подтвердится. У нас очень много дряни. И вверху, и внизу. Хотя некоторые говорят, что элита почему-то вверху. Но всегда считалось, что наверх всплывает не обязательно самое хорошее. Элита – это же, как элитное зерно, лучшее. А лучшее, может, надо внизу искать. Среди рабочих, среди ученых, среди учителей, среди простых трудящихся. Ну, наверху, наверное, тоже есть какие-то элитные зерна, отдельные зерна. Но это вовсе не значит, что если у меня большая должность, если я профессор, то само собой, все, что я говорю, – правильно. Я думаю, это немножко разные вещи. Одно дело звание, а другое дело знание. Мы же различаем звание и знание?