Пятигорский Моисеевич - Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства

Другой аспект той же проблемы является более специфическим и касается только тех немасонов-монотеистов, которые озабочены чистотой христианства в Британии (и, еще более того, в Америке). Он может также беспокоить некоторых масонов-христиан, у кого присутствуют сомнения относительно нехристианского характера масонских ритуалов и символики. К сожалению, сам термин «идолопоклонство» употребляется исключительно как выражение христианской критики; он не может быть использован как термин, описывающий религиозное самосознание человека (попытайтесь представить себе члена африканского племени, который говорит: «Да, кстати, я не забыл сказать, что я анимист?»).

В современном климате христианской терпимости обвинение в идолопоклонстве не выглядит особенно дискредитирующим, даже если оно высказано богословом или священником. Для большей части христианского населения Британии и Америки, за исключением, конечно, крайних маргинальных религиозных групп, это слово не несет никакого серьезного религиозного или философского значения, в то время как для большинства атеистов и агностиков оно имеет разве что метафорический смысл. Несмотря на все это, однако, термин «идолопоклонство» сохраняет определенное значение даже для тех в нашем обществе, кто никогда не признался бы в этом, не в последнюю очередь для многих масонов, поскольку наше общество все еще остается, по крайней мере до некоторой степени, христианским [3] Когда К. С. Льюис говорил, что «христианская цивилизация в Англии прекратила свое существование в начале 20-го века», он имел в виду христианство как форму существования общества. Хотя как религия общества оно, конечно, все еще продолжает существовать. . В целом общественное мнение сейчас открыто не осознает себя отражающим христианские взгляды, оно рассматривает себя исключительно как общественное. В качестве такового оно сильно нагружено современной предрасположенностью к открытости. Масонство же, напротив, рассматривает себя прежде всего исторически , и большинство масонов не осознает: то, что в 1723 г. (году публикации первых официальных масонских Конституций) рассматривалось общественным мнением как «духовная эксцентричность» джентльменов, которым нечего делать, сегодня рассматривается как скандальное нарушение чрезвычайно важной социальной конвенции. Поэтому то, что в 18-м веке вызывало некоторые богословские сомнения, но оставалось социально приемлемым, сегодня рассматривается как социально неприемлемое. Ибо, действительно, «идолопоклонническая жестокость» вышеупомянутого наказания, задуманного в определенном смысле как аллегория, является абсолютно негуманной в глазах сегодняшней секуляризованной публики [4] Еще раз повторим, что термин «секуляризация» здесь означает не столько снижение уровня религиозности в обществе (т. е. его «дехристианизацию»), сколько снижение уровня религиозности в самой религии. Церковь становится все более светской, и сам тот факт, что сегодня богословы и духовные лица заметно более обеспокоены проблемой франкмасонства, чем в начале 18-го века, показывает, что в то время Церковь была слишком сильна, чтобы беспокоиться о столь второстепенных вещах. . Общественное мнение, однако, совершенно не способно мыслить аллегорически [5] Именно это намеревался сделать Великий Мастер, произнося свои слова. В результате «зрители остались неудовлетворенными, а актеры повергнуты в замешательство», — как сказал Питер Р., англиканский священник и масон, добавив: «Но кто сказал, что мы, масоны, — хорошие актеры, а мир — это хороший театр?» .

Но есть еще один важный момент, столь очевидный, что можно только удивляться, что ему так редко уделялось внимание. Речь идет о частном характере масонства. Говоря о масонстве, нельзя забывать, что, несмотря на его абсолютную централизацию (я сейчас говорю об Англии и только о трех Степенях Цеха), вся масонская жизнь протекает в частных ложах. Ложа, однажды созданная и уполномоченная (Великой Ложей Англии или Провинциальной Великой Ложей), является абсолютно самодостаточной. Все происходящее в ней является результатом частного и добровольного соглашения. Все происходящее в ней является тайным, потому что носит частный характер, а не наоборот; это включает, в дополнение к тайным ритуалам и знакам, которые являются тайными символически [6] В Протоколах Ложи Надежды № 302 Брэдфорда содержится чудесный фрагмент: «Март 1805, Джон Уилкинсон, за утрату прав масонства путем слушания и исполнения [в ходе расследования магистратом] приказаний судьи, был по всеобщему согласию исключен из Ложи»: Henries М. S. The Mother Lodge of Bradford. Bradford and London, 1948. P. 23. , все официальные взаимоотношения, неофициальные речи, беседы и замечания, сделанные в ложе. На этот последний случай не распространяется масонская клятва сохранения тайны; масон обязан держать эти вещи в тайне в соответствии с неписаным законом о частном характере всех взаимоотношений [7] «Каким бы ни был предмет беседы, — объяснил мне Джеймс К., масон и адвокат, — нельзя упоминать о своих словах, или словах другого человека, сказанных в ложе, и каким-либо образом использовать их вне ложи (например, в суде), поскольку их использование и значение в ложе вполне могут быть особыми и носить частный характер». Джеффри К. прокомментировал это высказывание: «Величайшая и, на самом деле, единственная тайна масонства — это тайна его содружества (или содружеств). Взятая вне ситуации содружества, тайна вообще не имеет никакого смысла. То есть она не может иметь никакого реального значения для находящегося вне». . Это делает масонство своего рода «субкультурой», более отделенной от остальной части общества, чем любой клуб в мире, каким бы эксклюзивным он ни был. Общественное мнение, это «забавное животное» Оруэлла, его «могущественный фантом», скорее потерпит открытое несогласие, чем безразличие или равнодушие, а ведь именно их масонство столь часто проявляло в отношении внешнего мира.