Джорджо Агамбен - Homo sacer. Чрезвычайное положение

На фоне неудержимого развития явления, названного «гражданской войной в мировом масштабе», чрезвычайное положение все более и более стремится стать доминирующей управленческой парадигмой современной политики. Превращение временной и исключительной меры в управленческую технологию угрожает радикально преобразовать — и фактически уже ощутимо преобразовало — структуру и смысл различных традиционных конституционных форм. В этой перспективе чрезвычайное положение является порогом, за которым стирается граница между демократией и абсолютизмом.

К Выражение «гражданская война в мировом масштабе» в одном и том же году (1961) фигурирует в книге Ханны Арендт «О революции» и в работе Карла Шмитта «Теория партизана». Напротив, различие между «действительным» и «фиктивным» чрезвычайным положением [8] Здесь Агамбен употребляет именно термин «чрезвычайное положение». О причинах этого — см. далее. (état de siège effectif и état de siège fictif) восходит, как мы увидим, к французской публицистике и отчетливо артикулировано уже в книге Теодора Рейнака «Об осадном положении. Историческое и юридическое исследование» (De l’état de siège. Etude historique et juridique, 1885), к которой восходит оппозиция между действительным и фиктивным чрезвычайным положением в трудах Шмитта и Беньямина. Англосаксонская юриспруденция предпочитает в этом случае говорить о выдуманном чрезвычайном положении (fancied emergency). Со своей стороны, нацистские юристы открыто рассуждали о преднамеренном чрезвычайном положении ( gewollte Ausnahmezustand) «в свете установления национал–социалистского государства» [9] Вернер Шпор в: Drobische, Klaus; Wieland, Günther. System der NS–Konzentrationslager 1933–1939. Berlin, 1993. P. 28. .

Прямой биополитический смысл чрезвычайного положения как первоначальной структуры, в рамках которой право включает в себя саму человеческую жизнь путем временной приостановки своего же собственного действия, явственно проступает в военном приказе ( military order), выпущенном президентом Соединенных Штатов 13 ноября 2001 года. Этим приказом президент санкционировал «задержание на неопределенный срок» (indefinite detention), а также процессы в «военных комиссиях» (military commissions) (не путать с военными судами, предусмотренными законодательством военного времени) над гражданами других стран, подозреваемыми в причастности к террористической деятельности.

Уже «Патриотический акт» [10] USA PATRIOT Act (англ.) — аббревиатура расшифровывается как Uniting and Strengthening America by Providing Appropriate Tools Required to Intercept and Obstruct Terrorism Act (Акт 2001 года, сплачивающий и укрепляющий Америку обеспечением надлежащими орудиями, требуемыми для пресечения терроризма и воспрепятствования ему) — Федеральный закон, принятый в США после террористического акта 11 сентября 2001 года, который значительно расширил права силовых ведомств и ограничил гражданские свободы в интересах борьбы с терроризмом. В частности, спецслужбы США получили возможность прослушивать телефонные переговоры подозреваемых в террористической деятельности, отслеживать передвижения иностранцев, предположительно связанных с террористами, а также получать доступ к деловым документам некоторых компаний. , принятый Сенатом США 26 октября 2001 года, позволял генеральному прокурору (attorney general) «заключить в тюрьму» иностранца (alien), которого подозревают в деятельности, угрожающей «национальной безопасности Соединенных Штатов»; однако спустя неделю этот иностранец должен был быть либо выслан, либо обвинен в нарушении иммиграционного законодательства либо в любом другом преступлении. Новизна же «приказа» президента Буша заключается в том, что он радикальным образом упраздняет всякий правовой статус индивидуума, являя таким образом миру существо безымянное и не классифицируемое с юридической точки зрения. Захваченные в Афганистане в плен талибы не только не имеют статуса военнопленного согласно Женевской конвенции, но по американским законам, не считаются и обвиняемыми в каком бы то ни было преступлении. Не заключенные и не подсудимые, но лишь «задержанные» (detainees), в реальности они являются объектом чистого проявления власти. Они задержаны на неопределенный срок не только во временном, но и в сущностном смысле, будучи полностью выведенными из–под действия закона и правового контроля. Эту ситуацию можно сравнить лишь с юридическим положением евреев в нацистских лагерях, которые вместе с гражданством теряли и всякую правовую идентичность, кроме идентичности еврейской. Как убедительно показала Джудит Батлер, в лице detainees в Гуантанамо голая жизнь достигает максимальной степени неопределенности.