Дени Дидро - Мысли к истолкованию природы

11. Матрицы — являются ли они основой форм? Что такое матрица? Есть ли это реальное существо, существовавшее ранее? Или это только мыслимый предел энергии живой молекулы, связанной с мертвой или живой материей, граница, определенная отношением энергии в полном смысле этого слова к всевозможным видам сопротивления? Если это реальное и ранее существовавшее существо, то как оно образовалось?

12. Самостоятельно ли изменяется энергия живой молекулы, или же она изменяется лишь согласно количеству, качеству и формам мертвой или живой материи, с которой она связана?

13. Существуют ли виды живой материи, специфически отличные от других видов живой материи, или всякая живая материя по существу едина и присуща всему? Тот же вопрос я ставлю и относительно видов мертвой материи.

14. Сочетается ли живая материя с другой живой материей? Как происходит это сочетание? Каков его результат? Тот же вопрос я ставлю и относительно мертвой материи.

15. Если бы мы предположили, что всякая материя может быть только живой или только мертвой, то могло ли бы что-нибудь существовать, кроме мертвой или живой материи? Не могли ли бы живые молекулы восстанавливать жизнь после того, как ее утратили, чтобы вновь ее потерять; и так далее, до бесконечности.

Когда я обращаю свои взоры на созданное руками человеческими, когда я со всех сторон вижу воздвигнутые города, вижу употребленные элементы, установившиеся языки, цивилизованные народы, сооруженные порты, смотрю, как пересекаются моря, узнаю, что Земля и небо измерены, мир представляется мне очень древним. Когда же я вижу, что люди сомневаются в самих основах медицины и сельского хозяйства, в самых обычных свойствах веществ, в болезнях, которым они подвержены, когда я вижу, что они не знают, как обрабатывать дерево, не знают формы плуга, мне кажется, что Земля была заселена только вчера. И если бы люди были разумны, они бы наконец отдались исследованиям, касающимся их благосостояния, и стали бы отвечать на мои праздные вопросы не раньше чем через тысячу лет или даже, постоянно сознавая, что место, занимаемое ими в пространстве и во времени, ничтожно, вообще никогда не соблаговолили бы ответить на мои вопросы.

Молитва.

Я начал с Природы, которую люди назвали твоим творением, кончу же я мыслью о тебе, чье имя на земле — бог.

О боже! Я не знаю, существуешь ли ты; но я буду мыслить так, как если бы ты видел мою душу, я буду действовать так, как если бы я находился перед тобой.

Если я когда-нибудь согрешил против своего разума или твоего закона, то я буду менее удовлетворен своей прошлой жизнью, но все же я буду спокоен насчет моей будущей судьбы, потому что ты забыл мою вину, как только я ее признал.

Я ни о чем тебя не прошу в этом мире, ведь ход вещей необходим сам по себе, если тебя нет; а если ты существуешь, то он необходим по твоим установлениям.

В мире ином я жду от тебя воздаяния, если иной мир существует; но вместе с тем все, что я делаю в этом мире, я делаю для себя.

Если я следую добру, то это делается без усилий; если я отвращаюсь от зла, то без мысли о тебе.

Я не мог бы помешать себе любить истину и добродетель и ненавидеть ложь и порок, если бы даже знал, что тебя не существует, или если бы верил, что ты существуешь и оскорбляешься этим.

Вот каков я есть, необходимо организованная часть вечной и необходимой материи, а может быть, твое создание.

Но если я благосклонен и добр, что за дело мне подобным до того, происходит ли это по причине счастливой организации, по причине свободного действия моей воли или по причине твоей благодати?

И всякий раз, (молодой человек), когда ты будешь произносить этот символ веры нашей философии, прибавляй также и следующее.

Только честному человеку подобает быть атеистом. Дурной человек, отрицающий бытие бога, есть судья в своем собственном деле: это человек, который боится и который знает, что он должен бояться, что придет мститель за совершенные им дурные поступки.

Наоборот, добродетельный человек, которому так приятно льстить себя надеждой на будущие награды за свои добродетели, действует вопреки собственным интересам.

Один защищает самого себя, другой действует против самого себя. Первый никогда не может быть уверен в истинных мотивах, определяющих способ его философствования. Второй не может сомневаться в том, что очевидные факты заставляют его принять мнение, резко противоречащее самым сладким и лестным надеждам, которыми он мог бы убаюкивать себя.