Сергей Морозов - Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды

Если мы заставим расти экономику, то в 2030 году человеку, по крайней мере в Европе и США, больше не о чём будет беспокоиться…Нам всем станет так хорошо, что никому больше не придётся работать. Мы сможем посвятить себя искусству, поэзии, духовным мирам, философии, будем наслаждаться жизнью и восхищаться теми «лилиями полевыми», которые «не трудятся, не прядут».

Для реализации возможностей и нужно освобождение человека от рутины, от машинной работы, от машинного вообще. Что плохо? Заниматься механистичной работой. Заниматься унизительной работой — но это несколько другая история. Есть только два пути: путь человечности и путь машинизации человека. У всех процессов в мире есть только два пути-направления движения. Машинное и человеческое — это не абсолютные значения, скорее зоны значений. (Хотя в качестве примеров можно приводить абсолютные значения.) Это направления, это диапазоны, чтобы определять менее машинного — менее человеческого и наоборот, и тенденции — к более человеческому или более машинному. К тому же идеальный человек — это ведь тоже только направление. Четких критериев нет, все критерии, что есть, размыты и туманны. Но даже такая среда не запрещает движение — или в сторону машинного, или в сторону человеческого; она просто делает движение сложнее. Направление к человеческому — это вектор, это стремление. Два основных взаимодействия: Человек как машина. Человек против машины. И далее синтез: человек против человека как машины.

Развитие происходило от простого — к сложному, от животного-машины — к человеку.

Человек возник над животной машиной — как новая надстройка: над ней. Человек поднялся из животной машины. Свободная воля — это всадник на биомашине. Животная машина — это база, это базовое животное, на котором возникшее человеческое едет подобно наезднику. Не будет этого базового животного — человека не будет, и он никуда не поедет. Поэтому отрицать, отвергать базовое животное нужно очень осторожно — если хочется остаться быть.

Внутренний зверь в человеке всегда должен быть. Потому что он — неотъемлемое человеческое. Он фундамент человеческого. А человек культурный должен этого биологического зверя в меру слушать и когда надо подавлять; в общем, держать под контролем, а когда нужно — спускать с поводка. Но и спуская с поводка, держать под контролем.

Когда, в какой момент начинается человеческое? Когда начинает осознаваться, что есть выбор. До этого выбор происходит автоматически, без подключения мышления.

Здесь можно вернуться к проблеме со скотиной: с одной стороны, она машина, а с другой — она страдает и имеет волю. Скотина — машина, потому что она не выбирает; она делает. А человек настолько ставится в положение скотины, насколько он не выбирает сам в силу внутренних ограничений. А насколько человек ставится в положение машины — настолько, насколько ему запрещено выбирать внешней силой. В человеке машинное и скотинное таким образом незначительно разделяются.

К страданию принуждает не только внешние факторы, к страданию принуждают и внутренние программы. Через это страдание живым существам задается движение, в том числе к питанию и размножению. За исключением страдания, скотина есть машина. И точно так же и многие люди — за исключением страдания, человек есть машина. Но не каждый человек.

Выбор делается на основе свободы воли, а именно применения этой воли мыслящей, самосознающей, рефлексирующей личностью. «Я выбираю так, потому что я считаю это правильным, хорошим, добрым и т. д.» Человек может иметь программу выбора, и может ей не следовать.

Машина — это не только объект. Машина — это еще и отношения между объектами. Можно относиться к чему-то как к машине, а можно — как к живому существу. Но выбор такой может сделать тоже только человек.

Всё, что есть в человеке, можно разделить на машинное и не-машинное. С машинным просто — эта часть и называется машиной или биомашиной. А не-машинная часть… единственное, как можно это назвать — душа. Впрочем, некоторые школы отвергают наличие или этой немашинной части в частности, или этой немашиной части вместе со свободой воли вообще. Слово «одушевленное» происходит от «душа». Может ли машина быть одушевленной? Нет. Тоже критерий, все очень определенно. Все ли псы попадают в рай? Слишком сложно и туманно.

«Задумайся о вещах — и придешь к людям. Задумайся о людях — и самим этим фактом уже окажешься заинтересованным вещами… Обрати взгляд на людей — и наблюдай, как они превращаются в электрические цепи, автоматические устройства, программный код. Мы не можем даже четко определить, что делает одних людьми, а других — техникой, однако мы можем точно задокументировать их модификации и замещения, их перестроения и альянсы, делегирования и репрезентации».