Томас Кун - После «Структуры научных революций»

Все приложения теории Ньютона зависят от понимания «массы», но для многих из них «вес» является несущественным.

Двадцать пять лет назад эта цитата была общепринятой частью того, что, как теперь оказывается, было только устной традицией, хотя ее нельзя найти ни в одной из опубликованных работ Витгенштейна. Я сохранил ее здесь ввиду ее роли в моем собственном философском развитии и потому, что не нашел ей опубликованной замены, которая бы так явно говорила о невозможности того, что дополнительная информация позволит ответить на эти вопросы.

J. L. Austin. «Other Minds» in Philosophical Papers (Oxford: Clarendon Press, 1961), pp. 44–84. Цитируемый отрывок встречается на стр. 56, курсив Остина. См. примеры того, как слова подводят нас в литературе, в работе: J.B. White. «When Words Lose Their Meaning: Constitutions and Reconstitutions of Language, Character, and Community» (Chicago: University of Chicago Press, 1984). Я сравнил пример из науки с примером из психологии развития в статье «А Function for Thought Experiments» в «Melanges Alexander Коуге», vol. 2, L’aventure de la science, ред. I.B. Cohen и R.Taton (Paris: Hermann, 1964), pp. 307–334; переиздано в «The Essential Tension: Selected Studies in Scientific Tradition and Change» (Chicago: University of Chicago Press, 1977), pp. 240–265.

Здесь может показаться, что я вновь ввожу прежде устраненное понятие аналитичности. Возможно, это и так. В словаре Ньютона утверждение «второй закон Ньютона и закон гравитации ложны» само является ложным. Более того, оно является ложным вследствие значения ньютоновских терминов «сила» и «масса». Но оно не является ложным – в отличие от утверждения «Некоторые холостяки женаты» – вследствие дефиниции этих терминов. Значения «силы» и «массы» содержатся скорее не в дефиниции, но в их отношении к миру. Необходимость, к которой я сейчас апеллирую, оказывается не столько аналитической, сколько синтетической априори.

Фактически в случае перехода от Ньютона к Эйнштейну наиболее значительное изменение языка претерпевает начальный словарь кинематики пространства и времени, а отсюда оно распространяется на словарь механики.

«Соизмеримость. Сравнимость. Коммуникативность», гл. 2 настоящей книги.

При описании расширенного словаря лучше использовать такие термины, как «несовместимый» и «непоследовательный», а не «противоречивый» и «ложный». Два последних термина можно было бы применять, только если возможен перевод.

Grue (зелубой) – слово, составленное из green (зеленый) и blue (голубой). Придумано Нельсоном Гудменом для иллюстрации одного из мысленных экспериментов. – Примеч. пер.

Для знакомства с оригинальным парадоксом см. N. Goodman. «Fact, Fiction and Forecast», 4th ed. (Cambridge, MA: Flarvard University Press, 1983), главы 3 и 4. Заметьте: только что подчеркнутое сходство оказывается неполным в одном очень важном отношении. И ньютоновские термины, и термины словаря цветов были взяты из взаимосвязанного множества. Flo в последнем случае различие между словарями не влияет на структуру словаря, и таким образом оказывается возможным перевод между терминами проецируемого словаря «зеленый/голубой» и непроецируемого словаря, содержащего «Ыееп» (голузелый) и «grue» (зелубой).

В противовес широко распространенному мнению описанная здесь позиция не поднимает проблему релятивизма, во всяком случае, если использовать релятивизм в любом стандартном смысле этого слова. Существуют общепринятые и оправданные, хотя и не обязательно неизменные, стандарты, используемые научными сообществами при выборе между теориями. По этому поводу см. мои статьи «Objectivity, Value Judgement, and Theory Choice», в «The Essential Tension», pp. 320–339, и «Rationality and Theory Choice», «Journal of Philosophy 80» (1983): 563–570; переиздано в настоящей книге, гл. 9.

Защитников взглядов, которые, подобно моим собственным, зависят от рассмотрения того, как на самом деле используются слова и каковы ситуации, к которым они применяются, часто обвиняют в использовании «верификационной теории значения», которая сейчас непопулярна. Но в отношении меня это обвинение несправедливо. Верификационные теории приписывают значения индивидуальным предложениям, а через них индивидуальным терминам, которые в этих предложениях содержатся. Каждый термин имеет значение, определяемое тем способом, которым верифицируются содержащие его предложения. Я же предполагал, что, кроме исключительных случаев, термины сами по себе вовсе не имеют значения. Важнее то, что, согласно взгляду, описанному выше, люди могут использовать один и тот же словарь, обозначать им одни и те же предметы и все же по-разному идентифицировать эти предметы. Референция является функцией общей структуры словаря, но не различных совокупностей признаков, посредством которых индивиды представляют эту структуру. Существует тем не менее второе предписание, тесно связанное с верификационизмом, за которое я несу ответственность. Тот, кто отстаивает независимость референции и значения, также отстаивает и независимость метафизики от эпистемологии. Ни один взгляд, близкий к моему (в отношении тех аспектов, которые сейчас обсуждались, таких взглядов несколько), несовместим с этим разделением. Разделение метафизики и эпистемологии может возникнуть только в концепции разрабатывающей и то и другое.