Томас Кун - После «Структуры научных революций»

К. Г а в р о г л у: Проявлял ли он интерес к вашему образованию помимо того, что подыскивал для вас хорошую школу и следил за тем, как вы ее посещаете? Вникал ли он в детали вашего образования?

Т. К у н: Нет. Однажды он спросил: «Что можешь ты сказать по-французски?» Я ответил: «Гelephant»! Он испугался, когда узнал, что я не научился читать, и какое-то время пытался научить меня читать. Однако, в общем, не проявлял интереса к моей учебе.

К. Г а в р о г л у: А как относилась к вашей учебе мать?

Т. К у н: Моя мать также не проявляла к этому большого интереса. Пусть не столь яркий человек, как отец, она была более интеллектуальна, во всяком случае, читала больше книг. Мать выпустила несколько профессиональных изданий. Я был убежден, и об этом говорили все, что похож на отца. Это было прекрасно, я восхищался им и переживал за него. Мой младший брат больше походил на мать. Впоследствии я понял, что все обстояло наоборот. Брат был гораздо больше похож на отца, а я – на мать. И это проявилось следующим образом. Как вам известно, я специализировался по физике. Хотел быть физиком -теоретиком. Однако мне нравилось работать руками, я даже соорудил любительский радиоприемник из старых деталей. И я никогда не мог понять, почему решил стать физиком-теоретиком, а не экспериментатором. Наконец я догадался, что это объясняется тем, что теоретическая физика ближе к интеллектуальной деятельности, и здесь я больше похож на мать, чем на отца. Я испытал потрясение, осознав это. Для меня это была головоломка, и головоломкой было осознание того, что моя деятельность предопределена.

А. Б а л т а с: У Вас был только один младший брат?

Т. К у н: Да, только один. После того как закончил школу Тафта, я поступил в Гарвард, где учился и мой отец. С этого момента моя жизнь резко изменилась. Я не упоминал об этом, но сейчас должен признаться: в школе у меня почти не было друзей. Я жил в изоляции и очень страдал от этого. Иногда я не был членом какой-то группы, но пылко к этому стремился. Гарвард был достаточно велик, интеллектуален и полон разнообразных групп. Можно было одновременно включаться в разные группы и сообщества. Я начал чувствовать более тесную близость с другими людьми, чем раньше, у меня налаживались дружеские связи и существенно изменилось представление о себе. Летом, перед поступлением в Гарвард, мы много и тепло разговаривали с отцом. У меня были успехи в высшей математической школе. Я на целый год опережал моих сверстников и в течение последнего года обучения занимался вычислениями в подготовительной школе. Год я занимался физикой, которую преподавали очень плохо. Это не отвратило от физики, но сдерживало… – Обо всем этом я говорил с отцом. Должен ли я стать физиком или избрать математику? Сегодня вы видите, как сильно изменилась ситуация в последующие годы. Все это происходило летом 1940 года. Отец тогда сказал мне: «Смотри, если тебе нравится одна из этих дисциплин, то все силы отдай ей. Но если колеблешься между двумя дисциплинами, мне кажется, ты должен избрать физику. Если будешь математиком, то пока не закончишь очень хороший математический факультет, тебе остается только преподавание в высшей школе или работа статистика страховой компании. Если же ты физик, то, хотя разница небольшая, все-таки есть несколько мест типа лаборатории «Дженерал-электрик» или исследовательской лаборатории Военно-морского флота, где ты сможешь заниматься научными исследованиями, даже не будучи членом одного из исследовательских университетов». Так я стал физиком.

К. Г а в р о г л у: То есть в этот период вы поступили на конкретное отделение. Не означало ли это, что вы поступили на научный факультет?

Т. К у н: Нет. В конце первого курса мы изъявляли желание специализироваться по какой-то дисциплине. И эта дисциплина была доминирующей в отделении. Я был зачислен на специализацию по физике. В свой первый учебный год я пережил странный опыт, который, вероятно, и стал для меня поучительным. Мне кажется, мое внимание к решению проблем, головоломок отчасти было обусловлено именно этим опытом. Я всегда был отличником, примерным учащимся в школе. Я сомневался лишь в подготовке по физике. Я прослушал ускоренный двухгодичный курс по физике для будущих специалистов. На первом году обучения в университете я не очень хорошо справлялся с тестами; в середине первого семестра у меня было посредственное «С». Я пошел к профессору и спросил: «Можно ли стать физиком с такими оценками?» Он отнесся ко мне доброжелательно и не ответил «нет», но подсказал, как лучше подготовиться к экзаменам, и я действительно начал учиться решать проблемы. То, что обычно называют проблемами, я называю головоломками. И в середине года я получил «А с минусом» и «А» в целом. Для юноши было потрясением не получить «А». Думаю, в дальнейшем это имело для меня большое значение. Итак, в конце своего первого года обучения я выразил желание стать специалистом по физике. Однако потом…