Жорж Батай: Проклятая доля

Теперь я лишь без промедления уточню, что само увеличение экономического роста требует переворачивания экономических принципов - переворачивания морали, на которой они основаны. Переход от перспектив ограниченной э кономии к перспективам экономии общей фактически требует коперниканского переворота - выворачивания наизнанку как мысли, так и морали. В первую очередь, если часть богатств, подлежащих оптовой оценке, обречена на гибель, то уместно и даже неизбежно уступить эти товары без всякой компенсации. А коль скоро это так, то - не говоря уже о простом расточительстве вроде возведения пирамид - и сама возможность осуществлять рост подчинена логике дара: промышленное развитие всего мира требует от американцев ясно осознать необходимость для своей экономики маржи бесприбыльных операций. Гигантской индустриальной сетью нельзя управлять так, как будто меняешь колесо... Такая сеть выражает течение космической энергии, от которой она зависит, которую она не в силах ограничить и законами которой она впредь не может пренебрегать без последствий. Горе тому, кто хотел бы полностью упорядочить превосходящее его движение закоснелым умом механика, меняющего колесо!

То, что всякий организм, в принципе, располагает ресурсами энергии, большей, чем необходимо для операций по обеспечению жизни (функциональная деятельность, а у животных - необходимые мускульные усилия, поиски корма), - является следствием таких функций, как рост и размножение. Ни рост, ни размножение не были бы возможны, если бы растения или животные не имели, как правило, в своем распоряжении некоторого избытка. Сам принцип живой материи рассчитан на то, чтобы химические операции жизни, требующие расходов энергии, оказывались прибыльны, создавая избыток.

Рассматривая, не вдаваясь в чрезмерно подробный анализ, скажем, развитие теленка, поначалу молено оставить в стороне различные "вливания" животной или человеческой энергии, позволяющие ему добывать пропитание (впрочем, всякий организм зависит от того, что ему дают другие: если вклад других благотворен, организм извлекает из него необходимую энергию, но без него организм вскоре умрет). Функциональная деятельность использует часть наличной энергии животного, но оно располагает и неким избытком, который обеспечивает его рост. В нормальных условиях часть такого избытка растрачивается в движении, но если скотоводу удается удерживать теленка в лежачем положении, то тогда теленок набирает вес: экономия проявляется в виде наращения жира. Если теленка не закалывают, то наступает момент, когда при замедленном росте весь приращенный избыток живой силы уже не потребляется; тогда теленок достигает половой зрелости; его силы расходуются главным образом на свойственную бычку неугомонность, если это самец, и на беременность и производство молока, если это самка. Размножение означает в каком-то смысле переход от индивидуального роста к росту групповому. Если бычка кастрируют, то его вес некоторое время опять увеличивается, и на нем возят тяжелую кладь.

В природе не существует ни искусственного откармливания новорожденных, ни кастрации. Для примера я избрал именно домашнее животное, но в повадках животных все движения в основе своей одинаковы. Во всей совокупности случаев избыточная энергия питает рост или неистовое буйство индивидов. Теленок и корова, быки вол всего лишь дополняют это великое движение более красочной и знакомой иллюстрацией.

В растениях проявляется тот же, но гораздо ярче выраженный избыток. Они сами всецело суть рост и размножение (необходимая для их функциональной активности энергия - ничтожна). Но эту бесконечную изобилыюсть следует рассматривать по отношению к условиям, которые делают ее возможной - и ограничивают ее.

Вкратце остановлюсь на наиболее общих условиях жизни. Я настаиваю лишь на одном факте, имеющем решающее значение: солнечная энергия есть принцип ее изобильного развития. Источник и сущность нашего богатства даются в солнечном излучении, безвозмездно распределяющем свою энергию - свое богатство. Солнце отдает, никогда ничего не получая взамен: люди ощущали это задолго до того, как астрофизика измерила это непрерывное расточительство; они видели, как солнце способствует созреванию урожая, и связывали присущее ему сияние с жестом того, кто отдает, ничего не получая. В связи с этим необходимо подчеркнуть двоякое происхождение моральных суждений. Некогда ценностью наделялась непроизводительная слава, а вот сегодня ценность приписывается уровню производительности: открылся путь к приобретению энергии, превышающему ее расход. Теперь самая слава оправдана лишь теми последствиями, что прославляемое деяние имеет в мире полезного. Но затуманенное практическим рассудком и христианской моралью архаическое чувство все еще живо: в частности, оно обнаруживается в романтическом протесте против буржуазного мира; полностью оно теряет свои права разве только в классических концепциях экономики.