Клайв Стейплз Льюис - Чудо [сборник]

См. Мф. 17, 20–21; 21:21; Мк. 11:23; Лк. 10:19; Ин. 14:12; 1 Кор. 3:22; 2 Тим. 2:12.

См. Фил. 3:21; 1 Ин. 3:1 сл.

Т. е. тело с пятью органами чувств.

Поскольку «дух» в этом смысле означает Нового Человека (Христа, существующего в каждом совершенном христианине), некоторые богословы называют это по-латыни «novitas», т. е. «новизной».

У меня здесь воля – величина постоянная, а события – переменная. Это так же неверно, как и противоположная модель, но не более того. Точнее была бы модель, уподобляющая соработничество природы и воли тому, как приспосабливаются друг к другу два хороших танцора.

Перевод Н. Трауберг

Перевод Н. Трауберг

Перевод Н. Трауберг

Орбилий настолько превосходит Кая и Тита, что дает для сравнения хорошо написанный отрывок о животных. К несчастью, достоинства второго отрывка он видит лишь в том, что тот верен фактически. Литературного сравнения у него нет. Однако честности ради скажу, что книга его лучше «зеленой книжки». (Здесь и далее прим. автора.)

Траерн Т. Сотницы созерцаний, I, 12.

См.: Августин. О граде Божьем, XV, 22; а также IX, 15 и XI, 28.

Аристотель. Никомахова этика, 1104, в.

Там же, 1095, в.

Платон. Государство, 402 А.; подробнее – «Законы», 658 и сл.

Псалом 118, стих 151. Там основательность правды и то, что на нее можно положиться, подчеркивается прежде всего словом «эмет», связанным с глаголом «быть крепким». Гебраисты предлагают и другие переводы «истины» – «верность», «прочность» и т. п. «Эмет» не обманет, не изменит, не оставит тебя, не подведет.

Истинное (и, должно быть, неосознанное) миросозерцание Кая и Тита станет ясным, когда мы приведем несколько их мнений.

а) Кай и Тит осуждают: «Когда мать говорит ребенку: «Веди себя хорошо», слова ее – чистая нелепость» (с. 62); «истинный джентльмен» – тоже нелепость, «нечто совершенно туманное».

б) Кай и Тит одобряют: «контакт с идеями других людей», ибо он, «как мы знаем, очень полезен»; какие это идеи, по-видимому, безразлично. «Преимущества каждодневной ванны слишком ясны, чтобы о них говорить»; однако они все же говорят: купаться хорошо, потому что «приятнее и здоровее общаться с чисто вымытыми людьми» (там же). Истинные и основные ценности для авторов книжки – польза, удобства и удовольствие. Словом, хлебом единым жив человек.

Самая решительная попытка построить систему ценностей на основе «удовлетворения» – труд Ричардса «Принципы литературной критики». Опровергая обычное возражение, гласящее: «Лучше быть несчастным Сократом, чем довольной свиньей», – доктор Ричардс пишет, что «потребности» наши не одинаковы – одни из них выше, другие – ниже; поэтому мы и предпочитаем высшие низшим, не выходя за пределы удовлетворения. По доктору Ричардсу, человек способен пожертвовать низшими ради удовлетворения высших (или «важнейших»). На это я отвечу так: как тут можно подсчитывать? Сравним человека, погибшего славной смертью, и уцелевшего предателя. У первого (с современной точки зрения) нет ни удовлетворения, ни неудобств. Второй лишен дружбы и самоуважения, зато он ест, пьет, спит и т. д. Или так: предположим, что у X всего 500 «потребностей» и все они удовлетворены, а у Y их 1200 и удовлетворены из них 700; кому же из двоих лучше, Y или X? Доктор Ричардс неоднократно дает понять, что лучше Y; он – за сложность и тонкость и даже хвалит искусство, так как оно создает у нас «недовольство грубой, обыденной жизнью». Но если удовлетворение – единственная ценность, что в этом недовольстве хорошего? Единственное подобие философского довода, которое я нашел в этой книге, – слова о том, что «чем сложнее существо, тем оно и разумнее». Но если удовлетворение – единственная ценность, что хорошего в разуме? Он приносит нам столько же радостей, сколько и горестей.

К чему приводят попытки основывать ценность на самом факте существования, можно увидеть, открыв книгу доктора Уоддингтона «Наука и этика». Автор считает, что существование само себя оправдывает. Ценить что-нибудь просто за то, что оно существует, – значит ценить преуспеяние, успех; так можно оправдать даже подлость. Бывают философские системы и хуже, но пошлее – навряд ли. Однако я надеюсь, что доктор Уоддингтон не осуществляет на практике свое преклонение перед fait accomplit.