Лев Балашов - Занимательная философия. Учебное пособие [6-е издание, переработанное и дополненное]

Л. Фейербах обращается со словом «эгоизм» так же, как Шалтай-Болтай из сказки Л. Кэрролла со словом «слава» [68] См. выше цитату из произведения Л. Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», стр.101. . Вот беда многих философов. Столько путаницы из-за этого! Зачем понадобилось Л. Фейербаху употреблять слово «эгоизм» не в общепринятом значении? Чего он добивался?

По всем канонам естественного языка и мышления эгоизм — отрицательнаянравственная характеристика поведения тех или иных людей. Да и философы в большинстве случаев не спорят с таким пониманием эгоизма. Так, еще Аристотель говорил об эгоизме в отрицательном смысле («эгоизм справедливо порицается»: см. Политика, 1263 Ь). Теория же разумного эгоизма допускает существование эгоизма со знаком плюс, так называемого разумного эгоизма, т. е. эгоизма, согласного с разумом, опирающегося на разум. Более того, находятся такие философы, которые утверждают, что разумный эгоизм не только не исключает самопожертвования и самоотверженности, но даже предполагает их. Н. Г. Чернышевский, сторонник теории разумного эгоизма, вывел в романе «Что делать?» образ Лопухова. Этот герой, совершая жертвы ради других, говорит: «Не такой я человек, чтобы приносить жертвы. Да их и не бывает, никто их не приносит, это фальшивое понятие: жертва — сапоги всмятку. Как приятнее, так и поступаешь». Вот так: жертва оказывается уже и не жертва, а нечто приятное. Действительно, сапоги всмятку! Когда человек жертвует собой (в крайнем варианте — своей жизнью) ради других, то это всегда драма и трагедия. Человек, жертвующий собой ради других, действует противсебя, противсвоего «я», «эго». Да, конечно, он может быть нравственно удовлетворен своим самоотверженным поступком. Но нравственное удовлетворение не равносильно удовлетворению жизнью в целом. Оно по своей сути частично.

Теория разумного эгоизма неявно опирается на идею отождествления «я» и «мы», точнее, растворения «я» в «мы», «я» в «другом (других)». Это никуда не годная идея. В ней эгоизм, ячество фактически отождествляется с альтруизмом, самоотверженностью — сапоги всмятку! На самом деле, «я» ни при каких обстоятельствах не сводится к «мы» или между «я» и «мы», «я» и «другим» нет и не может быть полного тождества. Единство — да, возможно и большей частью бывает. Но единство — не тождество. Единство всегда предполагает различие и даже противоположность. Например, единство мужчины и женщины, выражающееся в любви, браке, семье, основано на их половой противоположности и разных социальных ролях.

Постмодернисты, чураясь-избегая всяких канонов, стандартов, монизма, единства, абсолютизма и т. п., бросаются в другую крайность, а именно, в крайность плюрализма, хаоса, анормального, релятивизма. В. Т. Третьяков, журналист, в программе «Что делать?» (телеканал «Культура», 24.05.2009) привел такую язвительную байку на тему о безбрежном-беспринципном плюрализме постмодернизма: «Постмодернист — это тот актер, который сегодня играет преступника в криминальном телесериале, а завтра, выступая по другому телеканалу, говорит, что-то у нас много преступности и мои дети не могут спокойно ходить по улице».

Нерассудительный человек часто вступает в противоречие с самим собой и не замечает этого противоречия. Вот пример из шекспировской «Двенадцатой ночи»:

Шут говорит своей госпоже Оливии:

«— Хотите, я Вам докажу, что Вы глупое создание. Оливия отвечает:

— Попробуйте.

— Добрейшая мадонна, о чем ты грустишь?

— Добрейший шут, о смерти моего брата.

— Я думаю, душа его в

аду, мадонна.

— Я знаю, что душа его в раю, шут.

— Тем более глупо, мадонна, грустить о том, что душа Вашего брата в раю. Ха-ха-ха!.. Убе-ди-те глупое создание, господа!»

Оливия по достоинству оценила эти рассуждения своего

шута.

Есть люди, которые не любят рассуждать и даже кичатся своей нерассудительностью, не стесняются противоречить себе, говорить парадоксами.

Встречаются такие и среди философов. Н. А. Бердяев, например, ставил интуицию выше рассудка. Каждую свою мысль он лепил как отдельную самостоятельную вещь. Он, кстати, и не скрывал того, что не способен рассуждать. В автобиографии «Самопознание» читаем: «мое мышление интуитивное и афористическое, в нем нет дискурсивного развития мысли. Я ничего не могу толком развить и доказать» (стр. 92).