Рене Декарт - Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

В юношеском моем возрасте я занимался немного, между прочими частями философии, логикой, а из математики – геометрическим анализом и алгеброй, тремя искусствами или науками, которые должны были принести мне большую пользу в моем предприятии. Но, рассматривая эти искусства, я обратил, во‐первых, внимание на то, что логика, с ее силлогизмами и прочими правилами, служит более к разъяснению другими того, что сам разъясняющий уже знает, или даже, как искусство Луллия [10] Луллий, Раймунд (1235–1315) – средневековый миссионер, поэт, философ, теолог и мистик. Наиболее известно его схоластическое сочинение «Великое искусство» («Ars magna»). Полагал, что для решения любых научных проблем требуется не предварительное изучение, а придуманный им специальный аппарат. Декарт противопоставляет схоластике свой рационалистический метод. – Прим. перев. , оно более помогает говорить о том, чего не знаешь [11] В латинском переводе добавлено – «и очень пространно» ( et copiose ). – Прим. перев. , чем изучение того, что еще неизвестно. Логика, без сомнений, содержит в себе множество совершенно верных и полезных правил, но вместе с тем в этой науке столько есть и бесполезного или даже вредного, что так же трудно отделить в ней хорошее от дурного, как трудно извлечь статую Дианы [12] Древнеримская богиня, соответствующая древнегреческой Артемиде. – Прим. перев. или Минервы из куска необработанного мрамора. Что касается до геометрического анализа древних и нашей алгебры, то, кроме того что обе эти науки слишком отвлеченны и мало приложимы к практическим соображениям, первая из них настолько связана рассматриванием фигур, что не может развивать понимание, не утомляя воображения, а вторая наука так подчинена некоторым мелочным правилам и теории знаков, что представляет смутное и темное искусство, более затрудняющее ум, чем развивающее его. Обратив внимание на все это, я подумал об отыскании такой методы, которая, заключая в себе выгоды всех указанных трех наук, не имела бы их недостатков. Подобно тому, как множество законов часто благоприятствует развитию пороков в обществе, и то государство бывает лучше устроено, в котором законов мало, но исполняются они строго, так точно и я решился предпочесть всему множеству правил, составляющих логику, четыре нижеследующие правила, при том условии, что буду соблюдать их постоянно.

Первое правило : не признавать ничего за истину, не убедившись в том самым очевидным образом, то есть надобно избегать поспешности в суждениях и предубеждений, не допуская в суждениях никаких понятий, кроме осознанных нами так ясно и отчетливо, что не оставалось бы ни малейшего повода к сомнению.

Второе правило : разделять каждый встречающийся затруднительный вопрос для решения его на столько частей, на сколько это возможно и удобно.

Третье правило : начинать обсуждение каждого вопроса в восходящем порядке, т. е. с простейших и легчайших понятий, переходя потом к самым сложным, причем необходимо предполагать связный порядок и там, где понятия сами собою не представляются в такой связи между собою, как предыдущие и последующие.

Последнее правило : во всем делать столь подробные исчисления [13] В латинском переводе добавлено – «как отыскивая центр вещей, так и просматривая затруднения во всех частях» ( tum in guaerendis mediis, tum in difficultatum partibus percurrendis ). – Прим. перев. и обозрения настолько пространные, чтобы не оставалось никаких опасений относительно пропуска чего-либо.

Мне казалось, по поводу этих длинных рядов суждений, простых и легких, которые употребляются геометрами для доказательства самых трудных теорем, что во всех вопросах, доступных человеческому пониманию, суждения могут связываться таким же образом. Мне казалось, что нет познаний столь отдаленных, которых нельзя было бы достигнуть, настолько скрытных, чтобы нельзя было их разъяснить, если только в ряды посредствующих суждений принимаются исключительно суждения вполне верные и порядок логической последовательности и зависимости между понятиями всегда строго соблюдается. Затрудняться относительно того, с каких истин начинать изыскания, мне не пришлось, во‐первых, потому, что я уже знал, что надобно начинать с простейших, а во‐вторых, обратив внимание на то, что из всех изыскателей истины в науках одним математикам удалось найти кое-какие доказательства, т. е. основания верные и очевидные для науки, я не мог сомневаться в том, что изыскания мои должен начинать именно с математических истин. При этом я очень хорошо понимал, что математические истины не принесут мне иной пользы, как дадут только навык моему уму довольствоваться истинными и не довольствоваться ложными доказательствами. Для такого начала я не имел, однако ж, намерения изучать все эти отдельные науки, которые причисляются к математике, так как, несмотря на разнообразие предметов, обнимаемых математическими исследованиями, математика занимается одними отношениями и пропорциями, существующими в предметах. Поэтому я и нашел нужным рассматривать одни пропорции вообще, предполагая притом существование математических отношений только там, где удобно их изучать, но вместе с тем отнюдь не ограничивая приложения пропорций одним родом предметов, чтобы не лишать себя возможности прилагать математические основания и ко всем тем вопросам, в которых это только доступно. Потом, обратив внимание на то, что для познания математических отношений мне придется или рассматривать каждое из отношений в отдельности, хотя бы для одного удержания в памяти, или придется рассматривать по нескольку отношений вместе, то нашел самым удобным в первом случае представлять их линиями, не находя ничего проще и ничего доступнее этого для понимания и воображения; для изучения же и удержания в памяти нескольких математических отношений вместе я избрал численные выражения, по возможности самые краткие. Таким образом, я надеялся взять лучшее из метода как геометрического, так и алгебраического, пополняя один метод другим.