Анатолий Ахутин - Поворотные времена. Часть 2

The history of science in western civilisation. Washington, 1978 (Vol. II: The Scientific revolution / Eds Williams L. and Steffens H.).

Мы имеем в виду прежде всего труды П. Дюгема, А. Майер, А. Койре, А. Кромби, М. Клэджетта и др. В отечественной истории науки особое значение имеют труды В. П. Зубова, а также работа: Гайденко В. П., Смирнова Ю. Западноевропейская наука средневековья. Общие принципы и учение о движении. М., 1989. См. также обсуждение этой темы в статье: McMullin Е. Medieval and modern science: continuity or discontinuity? // International philosophical quarterly. 1965. N 5. P. 103 – 109.

Kuhn Th. The structure of scientific revolution. Chicago, 1962. Русское издание: Кун Т . Структура научных революций. М., 1975.

Выражения Т. Куна. СМ.: Кун Т. Указ. соч. С. 19, 21, 22, 63, 78, 126.

Cm.: Кун Т. Указ. соч. С. 92. «…Все всегда начинается, – замечает В. Гейзенберг, – с весьма специальной, узко ограниченной проблемы, не находящей решения в традиционных рамках. Революцию делают ученые, которые пытаются действительно решить эту специальную проблему, но при этом еще и стремятся вносить как можно меньше изменений в прежнюю науку. Как раз желание изменять как можно меньше и делает очевидным, что к введению нового нас вынуждает предмет, что сами явления, сама природа, а не какие-либо человеческие авторитеты заставляют нас изменить структуру мышления» ( Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С. 198. Ср. характеристику М. Планка: там же. С. 194).

Подробнее см.: Ахутин А. В. История принципов физического эксперимента. От Античности до Нового времени. М., 1976. С. 172 – 180.

Кун Т. Указ. соч. С. 92, 136, 211, 213.

Кун Т. Указ.соч. С. 22, 146, 212, 126, 184. Опасность подобной путаницы Кун сознает (см. с. 25), однако мирится с тем, что в результате понятие парадигмы размывается и основания для описания некоего исторического события как революции становятся весьма произвольными. Такого же рода «прагматической» двусмысленностью страдает и понятие «исследовательская программа» И. Лакатоса. Неясно, к примеру, является ли «метафизическое ядро» программы архитектоническим элементом познающего разума или же только системой философских предубеждений ученых. Cm.: Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции // Структура и развитие науки. М., 1978. С. 203 – 269.

Cм., например: Дышлевый П. С. Научные революции как предмет философского исследования // Научные революции в динамике культуры. Минск,1987. С. 83.

Степин B.C. Становление научной теории. Минск, 1976; Он же. Научные революции как «точки» бифуркации в развитии знания // Научные революции в динамике культуры. С. 41.

В этом ведь и состоит высшее основоположение «синтетических суждений»: «Условия возможности опыта вообще суть вместе с тем условия возможности предметов опыта…» (Кант И. Критика чистого разума // Соч.: В 6 т. М, 1964. Т. 3. С. 234).

Степин B.C. Указ. соч. С. 52.

Разумеется, в историческом материале прежде всего бросаются в глаза изменения отдельных структурных элементов, но они суть лишь симптомы произошедших или происходящих глубинных сдвигов.

Степин B.C. Указ. соч. С. 62.

Cм.: Бор Н. Дискуссии с Эйнштейном о проблемах теории познания в атомной физике (1949) // Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М., 1962. С. 51 – 94.

Этот механизм развития теоретической мысли в философском наукоучении известен по меньшей мере со времен Гегеля, но входит в саму суть научного метода. Декарт пояснил однажды работу метода такой наглядной картинкой: «Этот метод подобен тем техническим искусствам, которые не нуждаются в помощи извне, т. е. сами указывают тому, кто желает ими заняться, способ изготовления инструментов. В самом деле, если кто-либо пожелает заняться каким-нибудь одним из них, например кузнечным ремеслом, и если у него нет для этого никаких инструментов, то он будет вынужден сначала взять в качестве наковальни какой-нибудь твердый камень или кусок грубого железа, а в качестве молота – булыжник, приспособить два куска дерева в виде щипцов и по мере надобности обращаться за другими подобными же материалами. Закончив эти приготовления, он не приступит тотчас же к выковыванию копий, или шлемов, или иных железных предметов, нужных для других, но прежде всего изготовит себе молоты, наковальни, щипцы и прочие инструменты, которые нужны ему самому. Этот пример показывает нам, что, поскольку в этих начальных правилах мы могли сделать лишь самые простые предписания, которые кажутся скорее прирожденными нашим умам, нежели плодом искусства, не следует немедленно же пытаться с помощью их прекратить философские споры или разрешить математические проблемы. Ими, скорее, надлежит пользоваться для тщательнейшего исследования всего того, что является наиболее необходимым для познания истины, тем более когда нет никакого основания думать, что это делать труднее, чем разрешить любой из тех вопросов, с которыми обычно приходится встречаться в геометрии, в физике и других науках» (Декарт Р. Правила для руководства ума (VIII) // Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950. С. 109).