Александр Малинкин - Награда как социальный феномен. Введение в социологию наградного дела

Между тем, XIX и тем более ХХ века принесли с собой новый социально-исторический опыт, осмысление которого не могло не вести к радикальной переоценке этой идеи. Думается, однако, что и в удельном княжестве даже у самого памятливого и всемогущего князя всегда было много забот и хлопот, так что его правая рука (с кнутом) зачастую не ведала, что делает левая (с пряником), и наоборот. Что уж говорить о абсолютных монархиях и империях, где, выражаясь образно, голову и живые руки государя-императора постепенно всё больше заменяют протезы в форме многотысячного бюрократического аппарата, объективно необходимого для управления провинциальными властями на больших территориях. Так что относительная автономность пенальной и премиальной систем, если они вообще не изначальны, то появляются с самых ранних исторических времён. Что же касается нового опыта ХХ века в его первой половине (авторитарные и тоталитарные режимы) и тем более второй (переход к массовым демократиям, ускорение глобализации), то, с нашей точки зрения, он лишь увеличил реальный разрыв между пенальной и премиальной системами, сделав их автономность ещё более явной.

В советский период отечественной истории на формирование и развитие наградного права определяющее влияние оказала господствовавшая в это время политическая идеология, марксизм-ленинизм. Тотальный политически-идеологический контроль проникал во все сферы человеческой общественной деятельности, прежде всего – в сферу права. Марксистско-ленинская идеология не только повлияла на писанное право, утвержденное в законах, но и на особенности самого правосознания советских людей, сделав так называемую «двойную мораль» массовым социально-психологическим явлением. Влияние политической идеологии на основные формы общественного поведения и морали в условиях тоталитарного государства П. Сорокин вообще не проблематизировал. В 1913-1914 гг. возникновение этого исторически нового феномена, как и феномена «тотальной мобилизации» (Э. Юнгер), стирающей традиционные границы между войной и миром, не допускало даже его богатое социологическое воображение.

Так, основной принцип социализма гласил: «от каждого по способностям – каждому по труду»; между тем в практике «реального социализма» со стороны управляющих нередко действовал мобилизационный принцип: «если можешь – значит должен», со стороны управляемых, наоборот, демобилизационный: «за видимость зарплаты – видимость работы». Три отличительные особенности «услужного» акта, по П. Сорокину, не выдерживают проверки на универсальность, будучи примерены к социально-этическим реалиям тоталитарного, позднее авторитарного советского государства. Да, они очевидны с точки зрения здравого смысла, однако здравый смысл как раз и становится первой жертвой двойной морали и «тотальной мобилизации». Настоящий подвиг мог в СССР противоречить субъективным переживаниям долженствования; мог быть не добровольным, а «добровольно-принудительным»; в особо напряженные моменты истории, которые требовали от граждан предельной (тотальной) мобилизации физических и психических сил, он даже мог не быть «сверхнормальным» (примеры массового героизма советских людей во время Великой Отечественной войны).

Рассматривая власть как социальный феномен, Н. Луман также приходит к выводу, что наказания (негативные санкции власти) и поощрения (позитивные санкции власти) при видимости их симметрии и автоматизма взаимосвязи существенно между собой различаются, поэтому не могут быть рассмотрены теоретически в качестве некоего единства. «Несмотря на свою логическую симметрию, – пишет он, – негативные и позитивные санкции различаются в своих предпосылках и следствиях столь существенно, что дифференциация и спецификация коммуникативных средств не может пройти мимо этого различия» [15] Луман Н. Власть. М.: Праксис, 2001. С. 40. . Констатируя этот, на его взгляд, очевидный факт, Н. Луман считает возможным рассматривать действие негативных санкций в отдельности от действия позитивных.

Тем не менее, отдельные положения первой большой работы П. Сорокина, если очистить их от эклектических философско-методологических наслоений и социального утопизма, с нашей точки зрения, верны и не утратили своей актуальности. Это относится к понятию услужного, или рекомендуемого, акта. По сути дела, речь идёт о понятии социального действия, как его понимал М. Вебер, но с теми тремя существенными оговорками-условиями, которые составляют отличительные особенности «подвига». Такие социальные действия мы называем социально-значимыми . Да, новые исторические реалии «военного коммунизма», «тотальной мобилизации», «реального социализма» поставили под вопрос понятия «должное», «сверхнормальное», «добровольное», с точки зрения их смыслового содержания. Но с формально-социологической точки зрения, выделенные П. Сорокиным три критерия услужного, или рекомендуемого, акта остались в силе, поскольку указанные выше реалии сами не могут претендовать на статус нормальности и тем более нормативности, а воспринимаются скорее как социально-исторические аномалии. Вполне адекватно, с нашей точки зрения, и представление П. Сорокина о реакции на услужные акты со стороны социального окружения, т. е. о восприятии социально-значимых действий другими людьми, в первую очередь учредителем награды [16] См. об этом ниже. .