Александр Пшера - Интернет животных. Новый диалог между человеком и природой

Конечно, современному человеку легко посмеяться над подобными предсказаниями и суевериями, посмеяться над глупостью древнего человека. Но только в этой якобы глупости заявляет о себе одно из основных свойств человека – стремление все незнакомое, кажущееся угрожающим и потенциально разрушительным, описать с помощью известного, а тем самым приблизить. Ведь так и современный человек старается отодвинуть границы своей зоны безопасности – именуемой на нынешнем технологическом и цивилизационном жаргоне зоной комфорта – как можно дальше, используя традиционные символы, в том числе и символы животных. Может, через тысячу лет установка флага на Луне покажется людям такой же иррациональной и гротескной акцией, какой сегодня нам кажется гепатоскопия, абсурдная попытка вавилонян и этрусков поставить диагноз и дать прогноз на основании того, как выглядит печень. Но в момент высадки на поверхность Луны установка флага казалась не только победой над соперником – Советским Союзом, но и одолением всего холодного и чужого в космосе. Нет никакого различия между актом закрепления флага на Луне и картографией звездного неба, где появились животные, – те самые, на которых шла охота и которые составляли часть повседневной жизни.

Итак, для древнего человека животные принадлежали не только к здешнему миру, но и к миру потустороннему. Животные присутствовали и тут, и там. Были смертны и бессмертны одновременно. Именно так люди относились к животным: на них молились, на них же и охотились. Почитали и забивали. Жертвоприношение известно во многих религиях, здесь особенно очевиден «потусторонний аспект» дуалистических отношений человека и животного. Жертвенное животное не просто убивали или, хуже того, забивали как скотину, но символически передавали божеству, которому оно посвящалось. Так сказать, выпускали из человеческого ведомства и включали в иной и высший порядок. Об этой форме жертвы отдаленно напоминает даже бой быков. Человек, забивая жертвенное животное, отдает и частицу себя самого. Следуя ритуалу этого убийства, он подчиняется некоему порядку. И всегда жертвует божествам немного и от себя.

Причины этого понятны даже сегодняшнему человеку, обитающему в переполненном техникой мире, где реальные животные встречаются ему только в качестве домашних питомцев или зверей за решеткой зоопарка. Потому что животные похожи на людей, причем в высшей степени. Те и другие глубоко схожи, и начинается это с анатомии, а заканчивается социальным поведением. У животных имеется кровь, она может хлестать из раны. Тело у высокоразвитых видов состоит из костей, мускулов, плоти, точно как у человека. А главное – у животных есть глаза, которыми они смотрят на человека, и человек предполагает, что в их взгляде кроется разум. В определенных ситуациях задумаешься, даже глядя в глаза карпу. Потому что во взгляде животных читается радость и боль. К тому же животные способны к обучению. Они реагируют на наши действия, они подстраиваются под наше поведение, они обладают социальным интеллектом и способны к организации различных сообществ, во многом превосходящих сообщества людей.

Но все-таки животные – это не люди. Они похожи на людей, но от них отличаются. Это сходство при «не-идентичности», если так можно выразиться, образует самый центр отношений человека с животным. Животные немы. Точнее, так: они не говорят на том языке, который мы понимаем. Мы не знаем, могут ли они думать, обладают ли сознанием, напоминающим человеческое. Прямой диалог с ними невозможен, даже если нас пытаются в этом убедить лошадники и собачники. К тому же человек как социальное существо во всем опережает животное. Стоит людям организовать что-нибудь вроде группы охотников, как они запросто схватят любого, самого дикого и опасного, зверя. Людям древних времен удавалось простейшими способами убить мамонта, который превзошел бы их и силой, и массой, и скоростью. Именно это преимущество и делает владыкой мира человека, а не животное.

И все же этого самого человека, который охотился на этих самых немых зверей и актом насилия отторгал себя от них, никогда не покидало ощущение сходства, опять-таки связывавшего его с животными. Это противоречие, это напряжение составляет необычное внутреннее содержание экзистенциального дуализма. По кругу свершались действия, казавшиеся противоречивыми, а на самом деле являвшиеся лишь конкретным выражением дуализма. Люди держали при себе животных в качестве спутников и тем не менее их забивали. На зверей охотились, но выказывали им глубочайшее почтение. У первобытных народов такое можно наблюдать и сегодня. Вот, например, коюконы, относящееся к атабаскам племя индейцев на Аляске. Коюконы живут в самой тесной связи с природой. Охотник на медведей, возвращаясь с удачной охоты, выжидает некоторое время, а потом произносит, указывая на добычу: «Я кое-что нашел в пещере». Тем самым он не выделяет собственный успех, он приписывает его природе. Иначе он нарушил бы этикет, а это ведет к неудачной охоте, болезни или даже смерти 63.