Алексей Ксендзюк - После Кастанеды - дальнейшее исследование

Существо обретает бессмертие и свободу передвижения во всем диапазоне полевых структур вселенной. Одновременно оно оказывается за границей нормального восприятия, поскольку измененное до неузнаваемости энергетическое тело «разворачивает» свернутые в клубок волокна, чтобы двигаться в резонансе, с тою же скоростью и не встречая препятствий, в едином ритме с ритмом энергетических потоков, основная масса которых для обычного сознания недоступна.

Значительная часть этой книги посвящена принципам и практическим методам достижения второго внимания, его развития и совершенствования. Мы будем также называть его измененным режимом восприятия (ИРВ). Надо сказать, что работа со вторым вниманием — занятие нелегкое и требующее долгого времени. Однако, как мне кажется, любой человек, соприкоснувшийся с этой загадочной и многообразной областью переживаний, признает, что его изучение — одна из самых волнующих и увлекательных работ, открывшихся нам.

Здесь обитает само сердце магии, это — бесконечное приключение духа, непрестанная радость от все новых и новых постижений, вечное изумление и вечное чудо. Беспредельность мироздания воочию раскрывается перед нами, и всякий раз хочется повторять вслед за доном Хуаном: "Мир — это тайна. И то, что ты видишь перед собой в данный момент, — еще далеко не все, что здесь есть. В мире есть еще столько всего!.."

Удивительную способность целенаправленно изменять режим собственного восприятия человек приобрел вместе с произвольным вниманием — даром концентрировать сознание на специально избранном объекте. Этим даром человек отличается от всех живых форм, известных нам в обычном диапазоне восприятия. Произвольность психических процессов — результат длительной тренировки сознания, последовательного развития интеллекта и языка, т. е. формирования тоналя. Законы мироздания, как всегда, парадоксальны: чтобы заглянуть в нагуаль и освоить его энергетические возможности, мы сначала вынуждены сотворить тональ, развить его надлежащим образом, прочувствовать всю его ограниченность, тоску и страдание. Тональ, источник всей нашей неудовлетворенности, боли и бессилия, одновременно оказывается уникальным шансом достичь свободы и могущества нагуаля. Подобно тому, как в древнекитайской философии предельное проявление инь рождает ян, а предельное раскрытие ян неизбежно рождает инь. Даосы полагали, что бессмертие и свобода возникает в результате совершенной гармонии между двумя началами. По сути, дон-хуановское третье внимание как раз и есть такая гармония: тональ не противостоит нагуалю, не подавляет и не вытесняет его, а следует за ним, достигая предельной текучести, но не теряя при этом способности находить и оформлять порядок, строить связные миры в бесконечном волнении энергетических потоков нагуаля.

В полном согласии с основным парадоксом дон-хуановского учения для того, чтобы приблизиться к нагуалю через второе внимание, мы должны подробно изучить и осознать механизм работы тоналя, его основные шаблоны и стереотипы, пружины, которые приводят его в действие, т. е. тот фундамент, на котором покоится великолепная конструкция нашего первого внимания. Дон Хуан рассматривает тональ как совокупность привычек восприятия, устроенную таким образом, чтобы вся психическая энергия личности расходовалась на поддержание и укрепление однажды избранного способа воспринимать. Первоначально такое устройство психического мира явилось, скорее всего, результатом биологической необходимости, оптимальным способом выживания данной энергетической формы в данной среде. Однако в процессе психологической эволюции механизм восприятия стал настолько ригидным, что уже не обеспечивает выживание вида, — более того, угрожает ему прогрессирующей патологией и даже самоуничтожением.

Болезненную ригидность нашего сознания издавна связывают с чрезмерным развитием человеческого эго. Этим не вполне четким термином привыкли обозначать тяжкий груз амбиций, страхов, надежд и привязанностей, обусловленный осознанием своего отдельного «я» и следующим из него экзистенциальным конфликтом, в который вовлечено, по сути, все, что не есть «я». Эмоциональное напряжение, вызванное конфликтом эго, часто бывает слишком болезненным и даже невыносимым. Стремление избавиться от кошмара вечной озабоченности лежит в основе практически всех религиозно-этических систем.

Самым крайним проявлением усталости и разочарования от жизни эго стал буддизм. Именно Будда впервые откровенно провозгласил, что всякая жизнь существа, наделенного эго, есть бесконечное страдание. Метапсихология буддизма и других духовных учений глубоко и тщательно рассмотрела механизмы эгоистического страдания. Интенсивный самоанализ и самонаблюдение раскрыли целый ряд психологических законов, спустя тысячелетия во многом подтвержденных европейской наукой, которая значительно позже проявила интерес к интроспекции. Нельзя не отметить, что в стремлении к освобождению человека от эго буддизм проявил наибольшую последовательность. В отличие от традиционных религий, где внутренний конфликт частично снимался за счет передачи груза ответственности Богу или иному высшему существу (что можно было бы назвать своего рода духовной ортопедией), буддизм довел технику «растворения» эго до логического конца. Постулируя иллюзорность «я», он признал высшим достижением абсолютное угасание интенций субъекта (нирвана) и слияние с бескачественной пустотой бытия (шуньята). Метафизика, как всегда, сыграла с человеком злую шутку: она отвлекла его от подлинной проблемы, связанной со спецификой восприятия, превратила совокупность субъективных отношений в независимый факт самого существования и сосредоточила все силы адепта на достижении не-бытия, т. е. устранения субъекта из субъектно-объектного поля переживания. Цель, невозможная без уничтожения самого центра восприятия.