Алексей Ксендзюк - Видение Нагуаля

Здесь следует сказать еще об одном, крайне важном для нас моменте. Психика, направившая сосредоточенное внимание на свои собственные процессы, с самого начала сталкивалась с серьезными трудностями — во-первых, человеку естественным образом открывалась неопределенность, присущая всему воспринимаемому, во-вторых, он обнаруживал, что его перцептивному опыту могут быть доступны разные миры, каждый из которых крайне сложен в обращении и требует длительного исследования. Иными словами, мир оказывался таким сложным, что нередко ставил в тупик магов и мистиков во всех культурах, порождал заблуждения и иллюзии, в которых интровертивные цивилизации пребывали иногда тысячелетиями. Ясно, что в таких условиях они не могли эффективно конкурировать со своими западными соперниками и временно отошли на второй план, тем самым еще раз убедив экстравертов-прагматиков в правильности избранного ими пути.

Главная проблема «магического», или интровертивного типа мышления заключалась (и заключается по сей день) в отсутствии методически верного понимания основных принципов работы с открывающимся опытом и аморфности критериев реальности-нереальности сенсорных данных. Неразрешенность этой фундаментальной проблемы вызвала к жизни парадоксальное положение, известное всем магам и мистикам вплоть до сегодняшнего дня: с одной стороны, имеется достаточно свидетельств, что магический путь познания может привести к радикальной трансформации человека и принципиальному расширению всех его возможностей (как когнитивных, так и функциональных), с другой стороны — нет никаких гарантий, что магический эксперимент даст ожидаемые результаты, нет достоверного метода и нет возможности адекватно передать собственный опыт ученикам или последователям.

Поэтому полной трансформации достигали очень немногие и их успех вряд ли было возможно воспроизвести. Частичные же трансформационные проявления всегда были многочисленны и питали энтузиазм практиков несмотря на то, что они редко улавливали какую-нибудь четкую систему в способах их достижения. Эта неясность и неуверенность вынуждала мистиков сближаться с религией, которая всегда опиралась на надежду как-нибудь договориться с таинственным мирозданием, для чего и наделяла его антропоморфными, человеческими чертами. Ну а сближение с религиозными настроениями еще более укрепляли неизбежные на мистическом пути заблуждения и иллюзии. Такова судьба известной нам магии и мистицизма. Эта тема более подробно рассмотрена мной в книге "Долгий путь магов" (1998), и потому я не буду останавливаться на ней.

Пожалуй, важнейшим итогом драматических исканий магов и мистиков является открытие ими энергетического тела человека. В той или иной форме оно известно всем мистическим и магическим традициям. Его природа понималась ими по-разному, вокруг него возникло множество заблуждений и предрассудков, но сам факт существования неких энергетических формаций, непосредственно связанных с деятельностью восприятия и осознания, никогда не подвергался сомнению.

Одним из самых вредных заблуждений в отношении природы энергетического тела является мысль (безусловно, подкрепляемая религиозным мировоззрением) о принципиальной оторванности его от «грубого» физического тела. Именно здесь находится корень всех метафизических спекуляций, так тесно сближающих религию и практический мистицизм. Мысль о том, будто возможно «освободить» и «трансформировать» душу отдельно от тела, получить доступ к особенно благоприятному типу посмертного существования в бестелесном виде, направила значительную часть магических и оккультных школ по фантастическому и бесперспективному пути. Сегодня нам известно только одно учение о трансформации, сохранившее правильное знание об энергетическом теле и сумевшее эффективно использовать его, — это учение толтекских магов, впервые описанное в великой эпопее Карлоса Кастанеды. Именно в толтекской дисциплине во всем своем подлинном размахе предстают перспективы трансформации человеческого существа, к которой стремились маги и мистики всех времен и культур.

Конечно, Кастанеда не дал исчерпывающего описания открывшейся ему традиции — думаю, для одного человека это непосильная задача. Однако важнейшие принципы и методики все же стали нам известны. Кроме того, значительное место в своих книгах он уделил описанию различных перцептивных и психоэмоциональных явлений, с которыми неминуемо сталкивается практик, идущий по этому пути. Это не просто экзотические приключения, как полагают некоторые его критики, а ценная информация, предупреждающая исследователя о реальных проблемах и трудностях, помогающая избежать ошибок в процессе радикального расширения осознания.