Жан Бодрийяр - Пароли. От фрагмента к фрагменту

Я уже устал возражать… Но обычно во мне все же видят или философа, или писателя. Пусть называют, как им нравится! Хотя кое-кому следовало бы обратить внимание на предпринятый мной критический анализ социологии, который можно найти в работе «В тени молчаливого большинства, или Конец социального». [110] Работа Ж. Бодрийяра, впервые напечатанная в 1978 году (рус изд.: Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального / Перев. Н. В. Суслова. Екатеринбург, 2000). В ней я попытался в известном смысле свести счеты с этой наукой. Путем активного критического разбора социального пошли в свое время основатели Коллежа социологии, в частности Кайуа; [111] Кайуа (Caillou) Роже (1913–1978) — французский писатель и антрополог. по отношению к социальности они заняли весьма удачную исследовательскую позицию, в основе которой, кстати говоря, лежала уже вовсе не парадигма социального контракта.

Коллеж социологии, как мы помним, был создан в 1937 году [112] Коллеж просуществовал до 1939 года. Жоржем Батаем, Роже Кайуа и Мишелем Лейрисом [113] Лейрис (Leiris) Мишель (1901–1990) — французский писатель и этнолог. — по существу, при журнале «Ацефал» [114] «Ацефал: Религия. Социология. Философия» — журнал, основанный Ж. Батаем в 1936 году; как и Коллеж социологии, в 1939 году прекратил свое существование. — с целью изучения присутствия сакрального в социальных явлениях . [115] * См.: Hollier D. Le Collège des ociologie. Paris: Gallimard, 1979.

Здесь мы имеем дело отнюдь не с репрезентацией социального, отнюдь не с этой, так сказать, социотерапией, каковой является нынешняя социология. В процессе своей эволюции социальность, — по-прежнему выступая в качестве объекта академической науки, — постепенно превратилась в некий весьма специфический универсум, из которого были исключены целые категории оказавшихся в итоге экстрасоциализированными индивидов. Более того, в ближайшее время, когда этот мир станет интегральным, обернется интегральной реальностью, в нем не останется ни одной живой души — он будет миром пустыни! И безусловно, поскольку из него исчезнет всякая репрезентация, мы не обнаружим здесь никаких признаков социального контракта! То, что мы увидим, будет весьма безрадостным: мертвые воды интегральной социальности и плывущий по ним сгусток политического, некая старая льдина, выступающая площадкой для лжепредставления, которое дается не актерами, а фигурантами… Но, к счастью, пока еще существует и иная, особая, параллельная вселенная, вселенная, где происходят действительные события. И она вовсе не является объектом социологии! По очень простой причине: социологи никогда не расстанутся с идеей рационального, устремленного к конечной цели и в конечном счете прозрачного социального.

С идеей реализующихся в самых различных формах социальных отношений!

Те, кого интересует какое-либо из исключений, мыслят в прежней парадигме — они подходят к нему как к несчастью! Но мы должны рассмотреть его сквозь призму идеи зла, нам необходимо сказать себе примерно следующее: может быть, процесс исключения и является несчастьем, однако за данным процессом стоит судьба, и в этой связи он представляет собой нечто совсем иное, в этой связи он принадлежит игре, принадлежит жизни. Увы, сегодня мы по привычке видим в любом индивиде только пассивное существо! Тут нет ничего удивительного: понятия благородства, вызова, чести — все эти понятия, которые кажутся нам слишком аристократическими, а значит, архаичными, Давно вытеснены из нашего мышления категорией свободы и ее не менее примечательной спутницей — категорией несчастья!

В данном случае имеет место социальная театрализация жертвы, жертвы, ставшей чем-то избранным и почитаемым. На первый план выходит своего рода элитаризм наизнанку, который, как отмечает Бертран Вержели [116] Вержели (Vergely) Бертран (р. 1956) — французский философ, исследующий, в частности, проблемы страдания и веры. [117] * La Souffrance. Paris: Gallimard, 1997. , конституирует новую аристократию времен эгалитаризма…

Сегодня все озабочены тем, как бы поудобнее устроиться в области несчастья! Что ж, в наши дни это единственная сфера, где еще хоть как-то угадывается старое доброе социальное… Сколь бесславен, однако, итог его эволюции! Социальное, которое было в свое время красивой идеей, которое оформилось, заменив собой политическое, на наших глазах исчезает, поглощаемое культурным. Несчастная судьба социальности, несчастная судьба социологии! Путь, намеченный Бурдье, путь своего рода активистской регрессии во имя отверженных, — пожалуй, единственный, которым может идти социологическая наука, если надеется выжить. И все же мне не понятно, почему все эти знакомые с работами Ницше и других авторов люди так и не сделали для себя выводов из прочитанного… Как можно и сегодня, когда изменения в мире очевидны, продолжать варить убогую социологическую похлебку на убогой кухне социологии?