Жан Бодрийяр - Пароли. От фрагмента к фрагменту

И когда это происходило?

Это происходило в начале 60-х, в период культурной революции [61] Ж. Бодрийяр не совсем точен: культурная революция в Китае, о которой, судя по всему, идет речь, началась в 1966 и продолжалась до 1976 года. … Когда мы с ним подружились, Феликс был хорошо знаком с одной очень политизированной владелицей книжного издательства, офис которого располагался вблизи Моске [62] Моске (Mosquée, Мечеть) — комплекс зданий Мусульманского института и музея в Париже, построенных в испано-мавританском стиле в 20-х годах прошлого века. … Именно Феликсу и принадлежала идея создать нашу ассоциацию. Мы стали издавать газету — название ее я сейчас не помню, — но вышло всего два или три номера, не больше. Ибо китайцы не испытывали к нам абсолютно никакого интереса… Один из нас даже отправился в Алжир, чтобы встретиться с Чжоу Эньлаем, [63] Чжоу Эньлай (1898–1976) — крупный государственный и партийный деятель КНР; во время культурной революции занимал пост премьера Госсовета. однако тот не пожелал ничего слышать: китайцы хотели иметь дело с оформленной по всем правилам, дозволенной законом ассоциацией правой ориентации, а не с какой-то сравнительно малочисленной, никем не контролируемой левацкой группой! Другие ездили в Женеву — все с той же целью вступить в контакт с руководством КНР, но также безрезультатно… В Зале садоводов [64] Зал садоводов — один из известных конференц-залов Парижа, расположенный в VI округе напротив церкви Сен-Жермен-де-Пре. мы попытались провести общее собрание, однако оно было прервано вмешательством боевиков из ОАС, [65] ОАС (OAS, сокр. от Organisation armée secrète ) — нелегальная организация ультраколониалистов, действовавшая в Алжире и во Франции в 60-е годы XX века. которые решили, что нас надо разогнать manu militari [66] Manu militari ( лат. ) — вооруженной силой. … На пост редактора газеты меня назначили исключительно потому, что я не участвовал в идеологических баталиях и не принадлежал ни одной политической организации! В каком-то смысле мне пришлось играть роль ширмы… Но авантюра не получила продолжения, и газета перестала выходить. О нашей бурной деятельности в то время у меня сохранились приятные воспоминания, хотя она и обернулась своего рода исторической неудачей… Эти неистовые годы забыть невозможно!

Речь идет об апогее вашей воинствующей активности?

Воинствующей — это слишком сильно сказано. Я никогда не был воинствующим активистом какого-либо движения…

В Анри Лефевре вас интересовал не столько расставшийся с иллюзиями коммунист, свидетель идеологических конфликтов прошлого, сколько теоретик повседневной жизни…

Безусловно, меня привлекал именно осуществленный им критический анализ повседневности. Я всегда относился к ней скептически… То, что им делалось, делалось достаточно смело, легко, остроумно, но, на мой взгляд, его тексты были не вполне современны, поскольку он принципиально дистанцировался от психоанализа, от семиологии… Ничего этого он не признавал, структурализм выступал для него врагом номер один. Мои исследования стали развертываться в совершенно ином русле, однако мы по-прежнему были очень дружны. Когда в 1966/67 учебном году я пришел в Нантеррский университет, Лефевр только что порвал с си-туационистами в связи с известным Страсбургским конгрессом…

Давайте вспомним, о чем идет речь: в 1965 году Дебор идет на разрыв с Лефевром, — которого он считал слишком абстрактным, слишком философичным мыслителем, — под тем предлогом, что книга Лефевра «Провозглашение Коммуны» (1965) якобы является плагиатом ситуационистской брошюры.

С ситуационистами мы расходились по нескольким пунктам. К примеру, по проблеме «Советов» и вообще всего связанного с «советизмом», — с нашей точки зрения, ориентация на эту идеологию уже не соответствовала духу времени. Зато с ситуационистским радикализмом дело обстояло иначе: тогда лозунг радикальной субъективности вдохновлял очень многих, и мне эта идея весьма импонировала! Позже она перешла в разряд воображаемого, в сферу политического воображения… Что бы о нем ни говорили, ситуационизм должен был сойти на нет, он не мог не исчезнуть, и любой, кто обвиняет его сторонников в том, что они не добились успеха, не понимает главного: на победу он не ориентирован по самой своей сути! И сегодня нам остается лишь вызывать призраки ситуационизма и Дебора.

Для ситуационизма характерны, с одной стороны, живая, новаторская мысль, а с другой — абсолютно классическая риторика, предполагающая тяжеловесные, в духе римского папы, доклады с использованием концептуального аппарата, напрямую заимствованного из немецкой философии, которая оказалась удивительно близкой представителям этого движения… Ситуационисты писали, по существу, трактаты… Ваша манера мышления и письма явно иная…