Платон - Собрание сочинений. Том 3

4) Несмотря на то что «Тимей», как сказано выше, является систематическим очерком платоновской философии, эту систему все же приходится часто получать только в результате тщательного анализа текста ввиду характерного для Платона разговорно-ораторского, повествовательно-драматического и поэтически-мифологического стиля этого диалога. Нам необходимо зафиксировать некоторые тезисы «Тимея», которым не всегда отдается должное, но которые составляют подлинно диалектическую систему.

Во-первых, имеется вполне определенное заявление Платона о самотождественном первообразву демиурге и возникающих в результате творчества демиурга, взирающего на первообраз, идеях и потенциях вещей (28а). Это не очень ясное место «Тимея» весь последующий платонизм понимает а) как учение об объективно сущем уме, т. е. о первообразву б) как учение о действующей, порождающей, созидающей силе внутри общего ума, т. е. о демиурге, об уме как о субъекте и, наконец, в) как учение об идее вместе с присущей ей потенцией — результате совокупного действия первообраза и демиурга. Здесь перед нами не только отчетливая диалектика, но и попытка анализировать іне ум вообще, а ум со всеми его внутренними соотношениями и с его усамоотношением. Поэтому то, что Платон называет здесь идеей и потенцией, является диалектическим синтезом ума как субъект-объект- %ного состояния. А так как весь контекст этого тезиса говорит о благости бога и о его желании придать всему наилучший вид, то три категории, присущие уму, трактуются здесь в предельном смысле, а их синтез — как безоговорочный и не допускающий никаких исключений, чтобы максимально прекрасны были и сам ум, и все дальнейшее, что он будет производить.

Во-вторых, вполне диалектически выводится в «Тимео» категория души (35ab). Но это тоже требует критического анализа. Именно, Плафон пользуется здесь сначала двумя несомненными для него категориями — тождественным и неделимым, с одной здяроны, и телесной делимостью — е другой. У: Платона полулается синтез тождественного} т. е. всегда существующего только в качестве самого себя, и инобытия этого тождества, когда ничто не тождественно с другим и все дробится до бесконечности. Это уже не просто тождественное, но идеально становящееся тождественное. Платон и тут употребляет термин «идея», поскольку идеально тождественное не перешло в дроби- мость тел, но является идеальным принципом этой дробимости.

Однако тут пока еще нет души. Для того чтобы получить душу как диалектическую категорию, Платону требуется для этой тройной структуры (тождество, телесное инобытие и синтез того и другого) еще и воплощение ее в том, что он называет ovoia; это постоянный у Платона термин, который имеет у него массу всяких значений; однако слово «сущность», которым обычно его передают, очень далеко от подлинной мысли Платона, имеющего в виду не столько сущность, сколько субстанцию. Ведь душа у Платона — живое существо, для которого мало одних только идеальных и умопостигаемых конструкций. Чтобы перейти от указанной триады категорий к душе, Платон должен был, несомненно, мыслить эту идеальную диалектическую триаду в виде определенного субстанциального осуществления. Только при этом условии указанный текст о душе (35аЬ) может пониматься диалектически, да и пониматься вообще, в то время как выше (ЗОЬ) эта триада упоминается не диалектически, а пока только догматически. Читатель хорошо поступит, если сравнит эту диалектику души в «Тимее» с диалектикой души, которую мы находили в диалоге «Федр» (245с — 246а); в дальнейшем мы то же самое найдем и в «Законах» (X 894Ь - 895с, 896а - 897d, 898а - 899d).

В-третьих, при беглом чтении «Тимея» может показаться, что душа, хотя и рассматривается вместе с умом, тем не менее является чем-то словно бы внешним в отношении ума. Здесь тоже необходимо вчитаться глубже. С точки зрения Платона, существование отдельных душ возможно только в том случае, если существует общая душа, или общая жизнь, которая уже не дробится на отдельные чувствепные ощущения, но постигается умом и содержится в самом уме как живое-в-себе (39е, 30b — 31b, 37d). Здесь особенно заметно желание Платона трактовать ум в максимально рельефном виде. Та идея и та потенция, которые получились у Платона как синтез первообраза и демиурга, уже насыщены у него жизнью и являются жизнью умопостигаемой. К атому мы прибавили бы еще и то, о чем уже упоминали: раз звездные боги трактуются у Платона как боги рожденные, ставшие и видимые (40а—41Ь), значит, Платон имеет в виду также каких-то нерожденных, неставших и невидимых богов. Это и есть те идеи с их потенциями, о которых Платон говорит как о синтезе первообраза и демиурга и которые являются высшими богами. Они существуют еще до перехода в космическую душу и космических богов. Но они тоже живые существа, однако пока только умопостигаемые. Лищь признавая наличие этих умопостигаемых богов, Платой и считает возможным через дальнейшее их воплощение перейти к богам космическим, или звездным, которые тоже являются умами-душами, но только уже связанными с телом космоса.