Борис Поршнев - Социальная психология и история

В другом месте Плеханов сформулировал эту мысль еще короче: “Все идеологии имеют один общий корень — психологию данной эпохи”.

Плеханов и другие марксисты были правы в этом утверждении, что та или иная новая идеология возникает не непосредственно из экономических изменений, а на основе общественной психологии, как ее идейный сгусток. Справедливо и обратное: идеология глубочайшим образом воздействует на общественную психологию. Иначе говоря, оба ряда явлений взаимодействуют. Если мы станем рассматривать идеологию только как сгусток общественной психологии, утрачивается возможность представить себе преемственность, относительную внутреннюю логику в развитии идеологии от одного этапа к другому. Очевидно, правильнее считать, что обе стороны общественного сознания, психика и идеи, имеют каждая свою структуру, свои специфические закономерности. Но то, что приводит в движение идеи или, напротив, тормозит их развитие, — это социально-психические явления, развивающиеся на той или иной социально-экономической основе.

Психология всегда связана со сферой человеческих действий (в том числе с торможением и подавлением действий), а идеология, если абстрагировать ее от психологии, это лишь мировоззрение. Идеология принадлежит миру идей, представлений, общественных установлений и обычаев. Идеология, взятая без психологии, была бы феноменологией культуры, а взятая вместе с психологией — это история культуры, с ее жизненными порывами и сдвигами, в ее общественной динамике, с горячей кровью. Когда идей овладевают массами, они входят в психологию масс, т.е. в сферу их действий. Так и для отдельного человека идея, когда она побуждает к действию, это уже не только идея, но и психика. Идеология обретает социальную активность только через психологию: влечение к действию, удержание от действия; само изменение идеологии, как всякое действие, осуществляется с помощью психологии и подготавливается психологически. Напротив, психология находится на самом стыке с действием (хотя действие бывает и чисто автоматическим, рефлекторным), психология не существует и не мыслима вне сферы действия, однако она может быть как очень тесно связанной с мировоззрением, так и очень слабо, т.е. быть несознательным, совсем стихийным побуждением к действию. Но на деле общественная психология всегда пропитана какой-либо, хотя бы очень неотчетливой идеологией.

В.И. Ленин неоднократно подчеркивает рождение чувств, настроений, инстинктов, одним словом, психических состояний разных классов и масс, из их экономического состояния и коренных экономических интересов. Это -первый и глубочайший источник социально-психических явлений. Без экономических требований нечего идти с пропагандой в массу трудящихся. “Масса втягивается в движение, энергично участвует в нем, высоко ценит его и развивает героизм, самоотверженность, настойчивость и преданность великому делу не иначе, как при улучшении в экономическом положении работающего”. Выкинуть экономические требования из программы значило бы “выкинуть экономические интересы, толкающие на великую, невиданно-самоотверженную борьбу массы забитого, запуганного, темного народа”. Революция начинается не потому, что ворчат и либерально негодуют десятки или сотни буржуазных политиков, а потому, что десятки миллионов “мелкого люда” чувствуют себя невыносимо, — там, в толще народных масс, бесшумно зреет демократическая революция. Экономическое положение предопределяет как временную политическую пассивность и спячку, так и тягу к революции и социализму разных трудящихся классов. Так, “мелкобуржуазная масса самым своим экономическим положением подготовлена к удивительной доверчивости и бессознательности… она все еще полу-спит…” Напротив, в пролетарской массе социал-демократия встречает возникшее с естественной необходимостью “инстинктивное влечение к социализму”.

Ленин ничуть не чурается слов “классовый инстинкт”, “инстинкт революционного класса”, “революционный инстинкт”, как и “классовое чутье”, “чувство” и т.п. Он говорит об инстинкте, конечно, не в биологическом смысле, а в общественно-психологическом. В разных случаях Ленин находит много разных выражений для обозначения этого самого нижнего и самого субъективного слоя общественных движений или, напротив, общественной неподвижности. Он анализирует, как переживает трудящийся глухое чувство ненависти к угнетателям, и делает важное теоретическое обобщение: “Эта ненависть представителя угнетенных и эксплуатируемых масс есть поистине „начало всякой премудрости", основа всякого социалистического и коммунистического движения и его успехов”. Полуслепое чувство переходит в полуслепое действие. “Уличная, неорганизованная толпа совершенно стихийно и неуверенно строит первые баррикады”. Колеблющаяся политическая позиция буржуазных партий “нервирует массы… толкает их на восстание”.