Хосе Ортега-и-Гассет - Что такое философия

Эти простые слова: "обнаруживать", "мир", "заниматься" – теперь термины нашей новой философии. Можно долго говорить о каждом из них, но я ограничусь определением: "жить – это находиться в мире", которое, как все основные идеи этих лекций, уже есть в моей опубликованной работе. Мне важно отметить это относительно Идеи существования, я провозглашаю ее приоритет. По той же причине мне приятно признать, что самый глубокий анализ жизни принадлежит новому немецкому философу Мартину Хайдеггеру.

Здесь необходимо напрячь зрение, поскольку мы приближаемся к опасным берегам.

Жить – это находиться в мире... Хайдеггер в своей только что вышедшей гениальной книге дает вам возможность заметить все огромное значение этих слов... Речь не идет главным образом о том, что наше тело находится среди других вещей-тел и все это внутри огромного тела, или пространства, которое мы называем миром. Если бы существовали только тела, жизнь не могла бы существовать; одни тела вращались бы вокруг других, всегда одни вдалеке от других, как бильярдные шары или атомы, не зная и не будучи значимыми одни для других. Мир, в котором мы, живя, находимся, состоит из вещей приятных и неприятных, жестоких и благоприятных, угрожающих и отрадных: важно не то, являются ли вещи телами, а то, что они впечатляют нас, нас интересуют, радуют нас, пугают или заставляют нас страдать. Первоначально то, что мы называем телом, это нечто, оказывающее нам сопротивление или препятствующее нам, или поддерживающее и несущее нас, – стало быть, нечто враждебное или благоприятное. Мир – это sensu stricto то, что нас интересует. И жить – это каждому находиться среди вопросов и проблем, которые его интересуют. То есть, не зная как, жизнь оказывается для себя самой тем, что открывает мир, Нельзя жить, если не находишься в мире, наполненном другими вещами, будь то предметы или существа; это значит видеть вещи и события, любить или ненавидеть их, желать или бояться. Жить – это быть занятым другим, что не является самим тобой, жить означает сосуществовать с окружающим.

Наша жизнь в соответствии с этим не только наша личность, а в такой форме часть нашего мира: она – паша жизнь – состоит в том, что личность занимается вещами или с вещами, и очевидно, что наша жизнь будет зависеть как от того, какова наша личность, так и от того, каков наш мир. (Поэтому мы можем представить "нашу жизнь" как дугу, соединяющую мир и Я; но не сначала Я, потом мир, а одновременно оба) Эти два термина близки нам в одинаковой степени: мы осознаем не сначала себя, а затем мир; а жить, по сути своей, это находиться перед миром, с миром, внутри мира, быть погруженным в его движение, в его проблемы, в его рискованные интриги. Но также и наоборот: этот мир, состоящий лишь из того, что интересует каждого, неотделим от нас. Мы рождаемся вместе с ним, и в жизни личность и мир подобны божествам Древней Греции и Рима, которые родятся и живут рядом: например, Диоскуры, – пары богов, которые обычно именовались dii consentes, боги единодушные.

Из глубин, где мы сейчас находимся, нам видна жизнь как необходимость решать то, чем мы станем. Мы уже не довольствуемся, как вначале, фразой: жизнь – это то, что мы делаем, это совокупность наших занятий и находящихся в мире вещей, – потому что мы заметили, что все эти занятия происходят не автоматически, механически, наподобие проигрывания заранее– отобранных граммофонных пластинок, но мы выбираем их сами. Эта определенность идет от жизни; исполнение же по большей части происходит механически.

Огромной важности явление, с которым я хочу вас ознакомить, уже было нами определено: жить – это постоянно решать, чем мы будем. Вы чувствуете парадокс, скрытый в атом определении? Бытие, которое состоит не столько в том, что есть, сколько в том, что будет, стало быть, в том, чего еще нет1 Ведь это основной, нескончаемый парадокс нашей жизни. Я не виноват, это чистая правда.

Но возможно, некоторые из вас сейчас думают: "С каких пор жить – значит решать, чем быть. Вот уже сколько времени мы сидим здесь, ничего не решая, и тем не менее несомненно живем!" На это я ответил бы: "Господа, за это время вы не делаете ничего другого, как только решаете, чем быть. Речь идет не о кульминационных моментах вашей жизни, а о моментах ее, проведенных относительно пассивно, так как вы являетесь слушателями. И однако все полностью совпадает с данным мною определением. Вот доказательства: во время лекции некоторые из вас колеблются между тем, чтобы ослабить внимание и погрузиться в собственные проблемы или великодушно внимать тому, что я говорю. Вы решаете быть либо внимательными, либо рассеянными, думать о том или о другом, и это размышление о жизни или о чем-то другом, как раз и есть сейчас ваша жизнь. То же самое не в меньшей степени относится к тем, кто не колебался, кто все время пребывал в решимости выслушать меня до конца. Минуту за минутой они следовали этому решению, чтобы оно не исчезло, стараясь оставаться внимательными. Наши решения, даже самые твердые, нуждаются в постоянном подкреплении, чтобы быть всегда готовыми, как взведенное– ружье, они должны перерешаться. Вы входили в эту дверь, решив, кем будете: слушателями, – но затем не однажды возобновляли ваше решение – другими словами, вы понемногу ускользали из жестких рук оратора".