Эвальд Ильенков: Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

Но ведь подлинный смысл его позиции оказывался в итоге как раз обратным: вне человека существуют только абстрактно-геометрические частицы, сочетающиеся по абстрактно-математическим законам, а "конкретное" имеет место лишь в субъекте, лишь в его органах чувств, лишь в его сознании...

Путь науки и рисуется с этой точки зрения как путь, ведущий от конкретного (как неистинного, как субъективного) -- к абстрактному. Мышление смывает, стирает с "конкретного" образа вещи все лишнее, все привнесенные чувственностью краски и тем самым добывает истинное знание, соответствующее объекту.

В связи с этим находится и представление об анализе, об индукции как об основной форме деятельности разума. От частного -- к общему так идет, с точки зрения эмпирика, познание явлений. Акт выработки понятия начинает рассматриваться крайне односторонне -- как акт отвлечения "общего" от множества единичных случаев, как отыскание общего правила, которому подчиняются разнообразные явления.

И совсем не случаен тот факт, что эмпиризм и сенсуализм в теории познания всегда обнаруживают более или менее явственную тенденцию к номинализму. Любое понятие (кроме математических) по существу приравнивается к общему термину, выражающему или сходство или чувственно воспринимаемое отношение между вещами. Критерием истинности понятия тем самым оказывается его прямое соответствие чувственно воспринимаемому образу вещи.

И -- поскольку эмпирик остается на позициях материализма, и, следовательно, полагает, что истинное знание о природе выражается только на языке чисел, -- он все остальные понятия истолковывает только как общие термины, служащие человеку для упорядочения "опыта", для удобства запоминания, для общения с другим человеком и т.д. и т.п.

Понятие -- как структурная единица, как "клеточка" мышления тем самым и приравнивается к выражению чувственно воспринимаемого сходства между единичными вещами в слове, в речи, в языке, -- а исследование процесса образования понятия, как правило, сводится к анализу процесса образования абстрактных имен. В этом смысле очень характерны исследования Локка, родоначальника гносеологии одностороннего эмпиризма.

При этом неизбежно все логические категории растворяются в психологических и даже в грамматических. Для Гельвеция, характернейшего представителя материалистического сенсуализма, "метод абстракции" прямо определяется как способ, как способность "запоминания наибольшего количества вещей"; тот же Гельвеций видит в неправильном употреблении имен одну из самых фундаментальных причин заблуждения.

Нельзя не упомянуть, что идеалистический вариант локковского эмпиризма, классическую форму которому придал Беркли, превращает все без исключения категории и понятия в "слова", за которыми нелепо искать какого-либо реального смысла. То же самое делает и Юм в своих атаках на такие категории, как причинность, необходимость и пр. Все они превращаются лишь в обозначения "общего" в идеалистически трактуемом "опыте". Так что субъективный идеализм Беркли и скептицизм Юма -- это законное дитя эмпиризма, -- его слабости, систематизированные и принявшие самостоятельный образ.

Чрезвычайно характерно, что ни один из представителей эмпиризма и сенсуализма 17-18 вв. не внес ничего сколько-нибудь существенного в разработку собственно логических проблем -- в исследование закономерностей рациональной, логической обработки чувственных, эмпирических данных. Поскольку материалист-метафизик касается этой сферы, все его старания, как правило, ограничиваются лишь тем или иным (чаще всего психологическим) обоснованием справедливости, применимости или негодности старинных логических форм, вскрытых еще трудами Аристотеля.

Это и неудивительно. С точки зрения номиналистической трактовки проблемы понятия и невозможно всерьез поставить вопрос о специфических законах и формах логического процесса, процесса логической обработки опытных данных, потому что его точка зрения не дает даже возможности четко отличить логический процесс от простого пересказывания эмпирических данных в речи, в формах языка, в словах и терминах.

Ограниченность изложенной позиции выявилась уже простым сравнением ее с тем, что и как делало в процессе научного познания современное ей естествознание, реальное мышление, направленное на обработку чувственных эмпирических данных. Уже сам Локк приходит к вполне справедливому выводу, что целый ряд важнейших понятий не может быть оправдан путем показа их соответствия тому общему, которое можно усмотреть в чувственно созерцаемых вещах, не может быть показан как отражение чувственно воспринимаемого сходства множества единичных вещей. Обосновать категорию "субстанции" с точки зрения материалистического сенсуализма и эмпиризма ему уже никак не удается.