Валентин Ирхин - Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику

Далее в этом диалоге Бор дает прекрасный образец неклассического использования языка: Смысл жизни заключается в том, что не имеет смысла говорить, что жизнь не имеет смысла.

Возвращаясь к боровскому принципу дополнительности и к корпускулярно-волновому дуализму, можно отметить явно правополушарный характер образа волны. Приведем характерное высказывание известного философа и психолога:

Мы живем в эпоху, когда логика балансововой ведомости, логика производства вещей распространилась на жизнь человека. Люди и вещи равно стали экземплярами... Как мы можем сказать нет философии, идеалом которой является жизнь, основанная на принципах компьютера - без волн, без чувств, без страстей?

(Э. Фромм. Бегство от свободы)

Как всегда, лучше всего такие неформализуемые вещи выражаются языком поэзии:

Волны, море, вода - те образы, которые человек связывает с континуумом, с непрерывностью, с Запредельным (противопоставляемым дискретному, дробному, рассыпающемуся на элементы миру проявленного).

Как мы уже писали в главе 7, в библейской традиции (особенно в ее христианском осмыслении) важную роль играет диалектика закона и благодати, детально обсуждаемая в посланиях ап. Павла. До некоторой степени, эта диалектика соответствует дуализму левополушарного и правополушарного сознания, корпускулярной и волновой картин, дискретного и непрерывного (закон - дискретен, корпускулярен, вербализуем, логичен; благодать - внелогична, невербализуема, нелокализуема, непричинна). Проявляясь в мире, единый Бог порождает дискретные формы, которые постоянно дробятся. От каждого слова Бога происходит ангел (Талмуд, Хагига). В трактовке Павла, Моисей получает небесный Закон, общаясь с отдельными ангелами-посредниками (эту же точку зрения высказывал Филон Александрийский в Иудейских древностях).

Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени, к которому относится обетование, и преподан через Ангелов, рукою посредника. Но посредник при одном не бывает, а Бог один.

(К Галатам 3:19- 20)

Закон, будучи святым и праведным, тем не менее не дает отдельному человеку спасения, а лишь осуждает его - это неизбежно в мире причин и следствий. Стихия же Христа - непрерывная благодать, которая и содержит спасительную истину (Иоан. 1:14- 17). Сын Человеческий (Христос) оказывается выше ангелов (служебных духов), поскольку именно Ему покорена Вселенная (Евр. 1:3- 14, 2:2- 8). Христос - единое Семя Авраама, которое одновременно дробится на число потомков, большее, чем число звезд на небе (Быт. 15:5):

Но Аврааму даны были обетования и семени его. Не сказано: и потомкам, как бы о многих, но как об одном: и семени твоему, которое есть Христос.

(К Галатам 3:16)

Проблема верного (адекватного) словесного выражения истины является, мягко выражаясь, не новой (мысль изреченная есть ложь). Однако ее приходится каждый раз решать заново. То, что не оформлено в словах, еще не стало частью человеческого мира, в основе которого - Слово (Иоан. 1:1).

Стыдно не приложить всех стараний и не высказать, кто что думает. По-моему, знающий что-то ощущает то, что знает, и, как мне кажется, знание - это не что иное как ощущение.

(Платон. Теэтет 151 е)

С другой стороны, восточная традиция (в частности, дзен) часто говорит о необходимости прямой, несловесной передачи истины от учителя к ученику.

Простой человек, обретший знание, - это мудрец. Мудрец, решивший, что он знает, - это простой человек.

Если откроешь рот - солжешь. Если промолчишь, тоже погубишь истину.

А тот, кто не говорит и не молчит, будет еще в тысячу раз дальше от правды.

(Хуэйкай. Застава без ворот)

Сознание невозможности и даже ненужности внешнего проявления истины может служить причиной мучительных, но плодотворных рефлексий.