Герман Гортер - Исторический материализм

Тогда для их объяснения уже нет необходимости в небе с многочисленными богами, как для объяснения многочисленных явлений природы: достаточно одного бога. А так как «добрый» и «злой» — духовные понятия, то этого бога легко начинают представлять себе духом.

В товарном обществе умственный труд господствует над физическим трудом. Регулирование, управление производством и государством — дело умственного рабочего; ремесленник если и не раб, то, во всяком случае, подчиненный. И это приводило к тому, что в духе начали видеть божественное, в боге начали видеть духа.

К этому присоединилось то обстоятельство, что в обществе товаропроизводителей каждый человек становится индивидуумом сам по себе, находящимся в конкурентной борьбе с другими. Каждый человек становится самоважнейшим объектом для самого себя, и, — так как он все чувствует, взвешивает и решает в своем духе, — его дух становится наиважнейшей частью этого объекта. Это должно было породить в людях такого общества склонность считать дух божественным, а в боге видеть индивидуалистический дух, существующий сам по себе.

Техника уже привела людей к тому, что они перестали обожествлять быка, кошку, ибиса, дерево или физическую силу человека; но она еще не привела их к пониманию сущности мышления и понятий «хороший» и «плохой». Поэтому объявили божественным то духовно–нравственное, что было могуче в том обществе, но оставалось непонятным. Так оно и осталось в товарном обществе до сего дня. «Бог есть дух», говорят еще и в настоящее время, и нравственные понятия для большинства людей еще и теперь имеют сверхъестественное происхождение.

Пока известный в то время мир еще не представлял единого экономического и политического целого, т.е. не был единым товарным обществом, в нем, конечно, все еще оставалось место для многих богов, между прочим и для богов природы. И только когда мировая торговля греков, затем Александр Македонский и, наконец, римляне создали одно царство товаропроизводителей вокруг Средиземного моря, стало достаточно одного духовного бога, одного божественного духа для того, чтобы найти объяснение всего известного в то время мира и всех заключающихся в нем трудностей и для устранения таким образом всех богов природы. Повсеместно проникавшая римская техника, римская торговля и средства сношений, римское товарное общество, повсюду оттесняли богов природы. И вот, мы встречаем единобожие, монотеизм, в двух философских миросозерцаниях, за которыми тогда осталась победа в великом мировом царстве: в учении Платона и в стоицизме.

«И потому, когда один определенный вид монотеизма, особенно приспособленный ко всеобщему великому экономическому разложению, к общественным отношениям Рима в эпоху империи, христианский монотеизм, проник в эту область, он повсюду встретил подготовленную почву: ему оставалось только воспринять в себя в качестве элемента греческий монотеизм».

Все общество вокруг Средиземного моря превратилось в одно товаропроизводящее общество, в котором повсюду были одни и те же загадки и противоречия, повсюду однородные товаропроизводящие индивидуумы. Повсюду дух был могучее, чудесное, таинственное. Повсюду дух был бог.

И по мере того, как чужие варварские народы, например галлы и германцы, включались в торговое общество, они мало–помалу утрачивали свою первоначальную религию и тоже созревали для христианства, которое всю силу приписывает одному духу [10].

Но христианская религия не осталась тем, чем она была в первые века. Из религии одного класса оно превратилось в религию всех классов, между тем как производство вернулось к натуральному хозяйству и, следовательно, великая производственная коллективность, в которой для объяснения мира было достаточно одного бога, одного духа, разложилась на множество мелких, обособленных производственных единиц. Но по мере того, как развивалось средневековое общество, изменялось и содержание религии. Средневековое общество было обществом землевладения, в котором люди находились в иерархической зависимости друг от друга и в котором зависимые не продавали избыточный продукт своих рук, а отдавали своему господину. Крепостные и зависимые доставляли продукты натурой своим господам, дворянам и духовенству. Во главе светского общества стоял император, ниже его князья, еще ниже — крупные феодалы, под ними низшее дворянство, а под дворянством широкая масса крепостных и зависимых. Такие же отношения существовали и в церкви, у которой была огромная земельная собственность. Из прежней бедной общины, в которой потребление было коммунистическим, церковь развилась в колоссальное эксплуататорское учреждение. Во главе ее стоял папа, затем следовали разнообразнейшие высокие духовные сеньоры, находившиеся в иерархической зависимости друг от друга, — кардиналы, архиепископы, епископы, аббаты и аббатисы, — затем низшее духовенство, монахи и монахини всякого рода, и, наконец, широкая народная масса, миряне. Таким образом, духовная и светская власти вместе составляли одно большое иерархическое общество, которое основывалось в первую очередь на доставке натуральных продуктов угнетенными. И христианская религия в свою очередь претворилась по образу и подобию этого общества с его способом производства. Теперь на небе обитал уже не один бог, а целые полчища духовных сил. И все это увенчивается богом, единым со своим сыном и святым духом, все обнимающим и всепроникающим. А под ним целая иерархия многих сортов ангелов с различными функциями, между прочим павшие ангелы, или диаволы, которые должны нести попечение о зле. Дальше — святые, которые опять превратились в своеобразных новых низших богов природы, наделенных каждый своими особыми функциями: ведь общество в подавляющей части опиралось на доставку натуральных продуктов, а не товаров, не на куплю, и потому зависело от природы, например, от погоды. Один святой заботился о виноделах, другой о покосе, одна святая помогала при родах и т. д. Следовательно, бог со своей свитой был подобием императора или папы с подчиненными им светскими и духовными властями. А ниже всех этих ангелов и святых стоят люди, живые и умершие: подобие земных церковных общин и земного народа. Отношения производства и собственности на земле, личную зависимость князей, дворянства, епископов, аббатов, крепостных и народа, — все это господствующие классы представили просто следствием, созданием именно этого небесного общества, которое, правда, оставалось непонятным, но как раз в силу своего божественного характера и не требует понимания. И в своем стремлении понять общество, таинственный человеческий дух, понять «добро» и «зло», наивные верующие приняли это истолкование земных отношений.