Ларс Свендсен: Философия философии

Даже самые укорененные из наших представлений могут быть поставлены под сомнение. Это делается не для того, чтобы нарушить доверие к этим представлениям, – в случае, если они не пройдут проверку, – но для того, чтобы получить весомые основания для доверия. В этом случае мы слегка отстраняемся от того, что ранее принимали как данность, и признаем, что некоторые утверждения не обязательно верны просто потому, что мы считаем их верными. Впрочем, такое сомнение не может быть тотальным. Сомнение возможно лишь при условии, что мы считаем истинным нечто другое. Тем не менее порой нам приходится отказываться от самых фундаментальных представлений. Проблема заключается в том, что интуитивные представления могут быть очень различными, и философия в значительной мере состоит из споров о том, чьи интуитивные представления наиболее интуитивны. А разрешить этот вопрос однозначно не так уж просто. Наша интуиция может подводить нас, как и наши органы чувств. Но подобно тому, как мы все равно вынуждены полагаться на свой чувственный опыт, мы вынуждены полагаться и на интуитивные представления. Без них мы не можем заниматься философией, поэтому нам приходится принимать их на веру. Некоторые интуитивные представления можно отбросить, но нельзя отбросить их все. А «глубоким» интуитивным прозрениям мы придаем большой вес: если мы получаем результат, который идет вразрез с нашими фундаментальными интуитивными представлениями, мы решаем, что этот результат ошибочен. И нужно все начинать сначала. Если вам казалось, что философы могут развивать теории, следуя только своему вдохновению, я вынужден вас разочаровать.

Из-за узкой специализации большинство сегодняшних профессиональных философов гораздо более ограничены в развитии «увлекательных» метафизических теорий, чем представители естественных наук. Философы видели обрушение слишком многих метафизических замков, чтобы без опаски предаваться метафизическим рассуждениям. Мы не можем запретить кому бы то ни было – в том числе и философу – развивать метафизические теории, но мне кажется, что эта задача второстепенна по отношению к критической функции философии. Когда Кант называет свои философские труды «критикой», он не подразумевает тех негативных коннотаций, которыми это слово сопровождается в наши дни. Этимологически слово «критика» восходит к греческому κριτική – «искусство разбирать, судить, упорядочивать, исследовать». Критика – это не только доказательство отдельных утверждений, но и практика, призванная упорядочивать мышление и действие, отделять здоровое от нездорового. Критика – это бесконечный процесс, в котором разум постоянно участвует в разрешении новых противоречий.

Философские вопросы встают тогда, когда в наших понятиях возникает путаница, когда идеи входят в противоречие, когда в нашем уме сталкиваются несовместимые мысли, обойти которые никак не получается, и мы больше не знаем, как нам относиться к самим себе и к миру. Нам требуется навести ясность в своем уме и языке. У нас есть веские основания полагать, что абсолютно все, что происходит в мире, имеет причину , но нередко, запутавшись в терминах, мы говорим, что у всего есть основание , а это уже другая история. Размышляя о мире – а этим занимается каждый человек, – мы нередко попадаем в ловушку собственного языка. Витгенштейн отмечал, что нас часто вводят в заблуждение картины, встроенные в наш язык. С его точки зрения, задача философии состоит в обнажении этих «грамматических фикций» и демонстрации их беспочвенности. Вместе с тем такая форма философии может разочаровать того, кто ищет в философии «глубоких» откровений.

Философия традиционно была тесно связана с религией, искусством и наукой. В конечном счете все эти дисциплины сводятся к стремлению познать мир и поместить человеческую жизнь в какой-то более широкий контекст. В нас заложена такая потребность. Самые спорные и неоднозначные понятия в нашем лексиконе связаны не с упорядочиванием отдельных фрагментов опыта, но с описанием всего опыта как единого целого. Основным инструментом для создания такой целостной картины всегда была – а во многих частях света и по сей день остается – религия, однако в современном западном мире эту роль приняла на себя наука. Некоторым направлениям философии удалось сформировать целые культуры и определить мировоззрение отдельных народов. В качестве примера можно привести античный стоицизм. Однако приходится признать, что в целом эту роль вплоть до настоящего времени играла религия, а теперь она отдана науке.