Никаких мер к устранению зла, признает Рассел, не было принято. Вся реформа военного управления ограничилась тем, что интендантство было подчинено военному министру. Тем не менее, хотя никаких мер, чтобы исправить положение, принято не было, Рассел преспокойно оставался в составе министерства и с 30 ноября 1854 по 20 января 1855 г. не вносил больше никаких предложений. В этот день, в прошлую субботу, Абердин передал Расселу некоторые предложения относительно реформы военного управления, но Рассел нашел их недостаточными и со своей стороны внес в письменном виде встречные предложения. Лишь три дня спустя он счел нужным подать в отставку, потому что Робак сделал свое заявление, а Рассел не был намерен разделять ответственность с тем кабинетом, в котором он занимал посты и в делах которого принимал непосредственное участие. Он слышал, поясняет Рассел, что Абердин ни за что не решится назначить Пальмерстона диктатором военного министерства, а раз так, то он, Курций, может лишь поздравить себя с тем, что не напрасно оставил министерство и ринулся в зияющую бездну оппозиции. Так, катясь все дальше по наклонной плоскости, наш лорд Джон уничтожил и последний предлог, который он мог выставить в оправдание своей отставки, заявив: 1) что перспективы войны вовсе не таковы, чтобы давать повод для господствующего настроения безнадежности; 2) что Абердин — великий министр, Кларендон — великий дипломат, Гладстон — великий финансист; 3) что партия вигов состоит не из карьеристов, а из патриотических мечтателей, и, наконец, что он, Рассел, воздержится от голосования по поводу предложения Робака, хотя и вышел из министерства будто бы потому, что патриот ничего не может возразить против этого предложения. Речь Рассела была встречена еще более холодно, чем произнесена.
От имени министерства выступал Пальмерстон. Его положение было курьезным. Курций-Рассел уходит в отставку потому, что Абердин не хочет назначить Пальмерстона военным диктатором. Брут-Пальмерстон обрушивается на Рассела за то, что в минуту опасности он покидает Абердина. В этом курьезном положении Пальмерстон чувствовал себя прекрасно. Он использовал его для того, чтобы, как обычно в критические моменты, вызвав смех, превратить серьезное положение в фарс. Когда Пальмерстон упрекнул Рассела в том, что он не принял своего героического решения еще в декабре, Дизраэли, — он по крайней мере не скрывает своей радости по поводу гибели венецианской конституции, — громко рассмеялся, а Гладстон, специализировавшийся на серьезности, вероятно, прошептал все пьюзиитские [13]молитвы, чтобы не расхохотаться. Пальмерстон заявил, что принятие предложения Робака означает падение министерства. Если же предложение будет отвергнуто, то кабинет обсудит вопрос о своем собственном преобразовании (включая и вопрос о диктатуре Пальмерстона).
Великий волшебник, этот Пальмерстон! Стоя одной ногой в могиле, он, однако, умеет убедить Англию в том, что он — homo novus [новый человек. Ред.] и что его карьера только начинается! Занимая в течение двадцати лет пост секретаря по военным делам и прославившись на этом посту лишь систематической защитой телесных наказаний и продажи чинов в армии [14], он смеет теперь выдавать себя за человека, одно имя которого способно уничтожить недостатки целой системы! Единственный из всех английских министров, которого в парламенте неоднократно изобличали, и особенно серьезно в 1848 г., как русского агента, он смеет выдавать себя за человека, который один только и способен повести Англию на войну с Россией. Великий человек, этот Пальмерстон!
О дебатах по поводу предложения Робака, которые перенесены на вечернее заседание в понедельник, — в следующий раз. Это предложение так ловко составлено, что враги министерства заявили, что будут голосовать за него, хотя и находят его нелепым, а сторонники министерства собираются высказываться за предложение, хотя и будут голосовать против. Заседание палаты лордов не представляло особого интереса. К заявлению Рассела Абердин ничего не прибавил, кроме своего изумления: Рассел-де изумил весь кабинет.
Написано К. Марксом 27января 1855 г.
Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 49, 30 января 1855 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
Ф. ЭНГЕЛЬС
ВОЙНА В ЕВРОПЕ [15]
По мере того как близится срок открытия новой конференции в Вене [16]шансы на какие-либо уступки со стороны России становятся все более призрачными и в высшей степени шаткими. Блестящий успех отличного дипломатического coup [хода. Ред.] царя, его быстрое согласие на предложенную основу переговоров, ставит его, по крайней мере на ближайшее время, в очень выгодное положение. Вот почему можно с уверенностью сказать, что как бы внешне не выглядело согласие царя на мирные предложения, единственной реальной базой, на которой он в данный момент согласится уладить конфликт, является по существу сохранение status quo [существующего порядка, существующего положения. Ред.] . Принятием четырех пунктов [17]царь вновь поставил Австрию в весьма двусмысленное положение, продолжая в то же время удерживать на поводу Пруссию, и выиграл время, чтобы стянуть к границе все свои резервы и вновь сформированные части прежде, чем могут начаться военные действия.
Читать дальше
