Афоризмы старого Китая

Цзюнъ — китайская мера веса, равная приблизительно 18 кг.

Мотив «благотворной болезни» — даосского происхождения. Он занимает достойное место в ряду вызывающе-парадоксальных образов и тем «безумных речей» Чжуан-цзы. В сочинениях древнедаосского философа болезнь выступает метафорой «особливости» даосского мудреца, его готовности и способности к самотрансформации, его открытости потоку перемен (в этом качестве болезнь оказывается синонимом сна).

В оригинале речь идет о конфуцианском моральном идеале «человечности», или «гуманности» (жэнь).

Данный образ восходит к Чжуан-цзы. О смысле его лучше сказать словами самого Чжуан-цзы: «Вершей пользуются для ловли рыбы. Поймав рыбу, отбрасывают вершу. Силками пользуются для ловли зайца. Поймав зайца, забывают про силки. Словами пользуются для выражения смысла. Постигнув смысл, забывают слова. Где же найти мне забывшего слова человека, чтобы перекинуться с ним словом?» У Чжуан-цзы речь идет, в сущности, о восприятии слова во всей полноте его смысловых потенций, превосходящей любое его условное значение.

Выражение «кара Неба» принадлежит Чжуан-цзы, у которого оно относится, по-видимому, к предметной практике человека, выделяющей его из животного мира. В данном случае понятие «небесной кары» выступает синонимом ослепленности людей, которые «не веда ют, что творят».

Цитата из приписываемого Конфуцию толкования на древний канон «Книга Перемен».

Сюцай — обладатель низшего ученого звания в старом Китае. Считалось, что он еще не закончил своего образования.

Сосна и кипарис — традиционные в Китае аллегории душевной стойкости благородного мужа.

В этом суждении содержится аллюзия на строку стихотворения ученого XI века Чэн И.

В тексте букв.: «полнота подлинности» (цюанъ чжэнь). Так традиционно обозначался жизненный идеал даосизма.

Китайские комментаторы находят в данном изречении почти дословное повторение строк поэта сунской эпохи Вэнь Линя: «Деревья опали, высохли воды, голы тысячи скал. //В этом я вдруг прозреваю доподлинное естество».

Искусство создания карликовых садов пользовалось огромной популярностью в средневековом Китае и стало одним из высших воплощений традиционных принципов китайской эстетики.

Простейшее объяснение этого образа состоит в том, чтобы отождествить наш обыденный опыт со сном (популярный мотив в китайской литературе). В таком случае наши желания и мечты окажутся не чем иным, как «снами во сне». Уподобление духовного просветления «великому пробуждению от великого сна» введено в китайскую традицию Чжуан-цзы. Отметим, что опыт просветления не устраняет обыденный опыт, так что «великое пробуждение» в известном смысле означает пробуждение ко сну. Отсюда свойственная китайской мысли апология «обыкновенного сознания» как вершины духовной просветленности.

Букв.: «тело вне тела». Само выражение (встречающееся уже в начальном изречении книги) взято из буддийской литературы, где «тело вне тела» обозначает нирвану.

Здесь содержится намек на традиционный в китайской мысли и развитый в особенности чань-буддизмом принцип передачи истины «от сердца к сердцу», вне слов. В чаньской традиции имеются предания о наставниках, которые пережили просветление, созерцая лунный свет или слушая шорох бамбука. В свете этого принципа видимые образы трактовались как мертвые, отчужденные «следы» реальности, что отчасти объясняет пристрастие китайцев к букве текста, к формалистике архивистского знания.

Образ «цитры без струн» встречается в жизнеописании древнего поэта Тао Юаньмина, где сказано, что Тао Юаньмин «мечтал о цитре без струн».

Каменные палаты и Киноварная гора — обители бессмертных небожителей в даосизме, даосский «рай».

Пять озер —пять крупнейших озер Китая, здесь: весь мир.

Выражение «предвечный импульс» (цянь цзи) хорошо определяет природу символической реальности Великого Пути, который предваряет, предвосхищает все сущее.

Прах, рожденный от праха, — одно из названий живых существ, принятое в буддийской литературе.