В Ирхин - Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику

[Андрогины] сочетали в себе вид и наименование обоих полов -- и мужского, и женского... Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов.

(Платон. Пир)

Эти представления, которые всегда понимались символически, играли огромную роль в средневековой алхимии (подробнее см. работы К. Г. Юнга Психология и алхимия, AION, Mysterium Coniunctionis, Дух Меркурий). Оба названные начала играют свою роль в деле спасения человека.

Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли ты мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли ты жены? Только каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал.

(1 Коринфянам 7:15-- 17)

Символика мужского и женского в художественной литературе обсуждается в трудах одного из наиболее известных современных филологов:

Необходимость примирить недискретность бытия с дискретностью сознания и бессмертие природы со смертностью человека породила идею цикличности, а переход к линейному (христианскому -- Авт.) сознанию стимулировал образ смерти-- возрождения. Отсюда вытекало мифологическое представление о возрождении состарившегося отца в молодом сыне и идея смерти-- рождения. Здесь, однако, протекал и существенный раздел. В циклической системе смерть-- возрождение переживало одно и то же вечное божество. Линейный повтор создавал образ другого (как правило, сына), в образе которого умерший как бы возрождался в своем подобии. Поскольку, одновременно, женское начало мыслилось как недискретное, т. е. бессмертное и вечно юное, новый молодой герой утверждал себя половым актом с вечной женственностью, иногда осмысляемым как брачные отношения с матерью.

(Ю. М. Лотман. Смерть как проблема сюжета)

В этом отрывке есть отголоски идей ряда психологов и исследователей мифологии -- З. Фрейда, Дж. Фрэзера, Р. Грейвса. Диалектика (конструктивное сотрудничество и постоянная война за преобладание) мужского и женского описана в ярких и устрашающих образах У. Блейком в стихотворении Mental traveller (Странствие).

Дитя же, если это Сын,

Старухе Дряхлой отдают,

И та, распяв его гвоздем

[upon a rock -- на скале, камне],

Сбирает крик в златой сосуд.

Язвит терновником Чело,

Пронзает Ногу и Ладонь,

И Сердце, грудь ему разъяв,

Кидает в прорубь и огонь.

Тут больно? -- ищет. Тут? А тут?

В находке каждой -- торжество.

Растет он в муках, а она

Лишь молодеет оттого.

И вот он -- строен и кровав.

И дева -- с ужасом в глазах.

И, путы сбросив, он ее

Берет -- всю в путах и слезах.

Тут больно? -- ищет. Тут? А тут?

Ведет, как плугом, борозду;

Он обитает в ней теперь,

Как в нескончаемом саду.

Но вянет вскорости и он,

В своем жилище, как слепой,

Крадясь меж Блещущих Богатств,

Что захватил за День Земной.

...

К нему приходят -- поглазеть,

Он стал посмешищем для всех;

Младенец-Дева из огня

Должна восстать, чтоб смолкнул смех.

В этих стихах очевиден ряд евангельских аллюзий (отношения Христа и Марии-церкви -- его матери, дочери, жены и сестры). По существу, речь идет о чередовании и взаимной борьбе мужского и женского начала в жизни каждого конкретного человека.

Многочисленные сексистские места в Библии, столь возмущающие современных феминисток, разумеется, говорят прежде всего о внутреннем мире человека, высшей реальности, так что буквальная, социологическая, трактовка просто не находится на должном уровне понимания.

Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа.

(1 Коринфянам 11:8,9)

Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава -- муж, а Христу глава -- Бог.

(1 Коринфянам 11:3)

Жена и муж здесь выступают как образы внешнего и внутреннего человека. Христос, соделавший из обоих одно и разрушивший стоящую посредине преграду (Еф. 2:14), перекидывает мост от них обоих к Богу. При этом преодолевается фундаментальная бинарность тварного мира и достигается прорыв к Единому.

Не различающий, где самка, где самец,

воспринимающий все в единстве,

он избавился от стремления к достижениям

и достиг первозданной чистоты.

(Дао Дэ Цзин 55)

У ап. Павла можно встретить как двоичное описание строения человека (душа и тело), так и троичное (тело, душа, дух); последнее является образом христианской св. Троицы. Вопрос о мужском и женском присутствии среди ипостасей Троицы крайне неоднозначен и чреват ересью, как и всякие попытки спроектировать тройку на двойку (см. главу 8). Такие же трудности возникают в проблеме, откуда исходит св. Дух (только от Отца или от Отца и Сына), в свое время ставшей одной из главных причин разделения православных и католиков. Сюда же относится вопрос о соотношении энергии и духа, который был одним из предметов ожесточенных паламитских споров.