Кен Уилбер - Один Вкус

Именно потому, что Хаксли занимался трансцендентальным, его проза обладала освобождающей силой. Вы должны знать, что действительно существует трансцендентальное нечто, если собираетесь кого-либо от чего-либо — если не существует ничего за пределами наличного бытия, то нет никакой свободы отданного и освобождение тщетно. Сегодняшним писателям-постмодернистам, которые придерживаются данного, льнут к очевидному, цепляются за тени, прославляют поверхностное, больше некуда деться, и потому освобождение — это последнее из того, что они могут предложить... или вы можете получить.

Неудивительно, что одним из лучших друзей Олдоса в течение нескольких десятилетий был Кришнамурти (мудрец, на трудах которого я оттачивал свое духовное понимание). Кришнамурти был величайшим освободителем — по крайней мере иногда, — и в таких книгах, как «Свобода от известного», этот выдающийся мудрец указывал на способность беспристрастного осознания освобождать от сковывающих мук пространства, времени, смерти и двойственности. Когда дом (и библиотека) Хаксли сгорел, первыми книгами, которые он попросил восстановить, были «Замечания об образе жизни» Кришнамурти.

Йегуди Менухин писал об Олдосе: «Он был одновременно ученым и художником, защищавшим все, в чем мы больше всего нуждаемся в раздробленном мире, где каждый из нас несет в себе искажающий осколок какого-то великого разбитого вселенского зеркала. Он ставил своей целью восстанавливать эти фрагменты, И! по крайней мере, в его присутствии, люди были снова цельными. Чтобы знать, к чему мог относиться каждый осколок, необходимо иметь некоторое представление о целом, а столь масштабной цели мог достичь только такой ум, как у Олдоса — очищенный от личного тщеславия, замечающий и фиксирующий все и ничего не использующий в своих интересах».

К освободителям, подобным Хаксли, я, разумеется, должен отнести и Томаса Манна, которым я увлекся на несколько лет, читая все, что мог найти написанное им и о нем. Он написал свой первый роман «Будденброки» в возрасте 25 лет и получил за него Нобелевскую премию. Кто сегодня смог бы написать «Волшебную гору» и опубликовать ее? И разве «Смерть в Венеции» — это не самый совершенный из когда-либо написанных рассказов? Манн тоже соприкасался с обществом Веданты, когда переехал в Калифорнию. Роберт Музиль, Пруст и Манн — мои любимые, неумолимо интеллигентные авторы этого столетия, «от которого, что весьма примечательно, никому нет никакой пользы», — Музиль.

Манн сперва поддерживал ретроромантические и реакционные фашистские движения в Германии — народная кровь, и земля, и «душа» Германии — и затем с потрясением и отвращением отвернулся от них, избрав рациональный плюрализм, став самым ясным и громким антинацистским голосом, исходившим из Германии, и, возможно, величайшим романистом-гуманистом столетия. Он глубоко изучал внутреннюю жизнь — Фрейда, Ницше, Шеллинга, Шопенгауэра, мистицизм, — но именно из-за своего предыдущего увлечения дорациональным фашизмом ему всегда трудно отличать дорациональную регрессию от надрационального блаженства. Он — один из великих и драгоценных голосов этого столетия; он столь явно принадлежит к пантеону тех, кто в той или иной степени помогал освобождать огромное множество восприимчивых душ.

Так что это еще одна линия: великая традиция освободительного писательства, интеллектуального света на службе освобождения, помогающего уничтожать репрессию, идти наперекор власти и избегать ограниченности ума, сколь странно все это бы ни звучало в наши дни. Сегодня эта благородная традиция сводится к рациональным ученым вроде доброго Карла Сагана, пытающегося противостоять шоу Элвиса и массовому помешательству на НЛО, но это настолько благороднее, чем все то, и обращено к столь многому, что выше, и глубже, и истиннее во всех нас. Боюсь, что освободительная традиция умерла вместе с Хаксли.

Все эти линии свернуты в одну. Поэтому Кристофер Ишервуд для меня что-то вроде «шести градусов Кевина Бэкона». От Ишервуда можно добраться до всего важного за шесть ходов или меньше.

Но Господи, это так грустно, поскольку столь немногие хотят делать эти шаги. И я так подавлен, читая его дневники и получая ежедневные напоминания об этом.

Пятница, 24 января

Брал напрокат «Прыжок», который уже видел в кино; он превосходен. Дженифер Тилли, Джина Гершон, Джо Пантолиано — две лесбиянки, которые приканчивают Джо, но в ситуации предельной напряженности. Фильм снят в чувственной черной манере — это один из моих любимых видов кинематографической атмосферы. В действительности они не столь похожи, но это заставило меня думать об открывающих титрах «Семерых», которые были сняты блестяще. Несколько критиков сердито отвергли «Семерых» от начала до конца, поэтому я был рад узнать, что открывающие титры удостоились Международной премии дизайна. Дизайнер Кайл Купер описывал их как «мрачные, но шутливые форзацы для неудачного фильма года». У меня очень странное чувство, что написание и публикация «Науки и религии» будут мрачными, но шутливыми форзацами этого года. Будут ли они «неудачными», это мы еще увидим.