Деррида Жак - О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только

Кребийон и По, а затем и Лакан, по крайней мере в одной из двух цитат двустишия, в Сочинениях приводят «замысел столь зловещий», а не «рок». Конец цитаты.

Это и вправду, согласитесь, Чикаго 30-х годов или скорее салун эпохи почтовых фургонов.

Так называемый аналитик считает, что знает, не терзаясь сомнениями, что же такое утка; и то, что утка, особенно эта, всего лишь утка, и что внутри нее мирно дремлет нечто, которому не грозит стать чем-либо другим.

Случается, не стоит забывать об этом, она выскальзывает из рук хозяина, утка есть утка, и тому, кто слушается хозяина, так и надо называть — утку уткой.

Однако вот гениальная находка: то, что остается уткой в двух случаях из трех в Сочинениях , становится «ляпсусом» у Рустана, который действительно слишком быстро удовлетворился тем, что воспроизвел утку-прототип, и все, включая автора, вращается вокруг того, что не следует читать.

То, что меня, может быть, впечатлило еще больше, это еще один эффект такого неотвратимого программирования.

Кто же на самом деле автор, который прославил себя небольшим бессмертным абзацем, который я только что зачитал вам? Кому удалось провернуть такую метаморфозу с «уткой», использовав ее один раз как ляпсус, уводя из-под удара одного, а другой раз поставив в упрек другому?

Так вот, в срочном порядке сам почтальон, торопясь оправдать свое назначение, под именем Носителя истины в какой-то степени спешит действовать. В английском языке, который, начиная с новеллы По, намечает все эти пути, не имея к этому никакого отношения, почтальон по-английски это mailman .Для того, кто знаком со словом, которое я только что произнес, не послышится в нем грубый мужлан [103], следуя навязчивой тавтологии, ни в смешении всех языков как человек, который все путает или курьер, который лжет , на французский манер, но как почтальон: mailman является общеупотребимым словом для почтальона, это составное слово, делимое значимое, как air mail ,когда дело касается срочной депеши, или как mail box ,ящик для писем, в котором зачастую доказательства задерживаются в ожидании доставки. Лишний повод задуматься о том, что, вопреки заключению Семинара об украденном письме , письма всегда могут не дойти по назначению, и что курьер на всех языках не всегда говорит правду, даже самый надежный.

Здесь я закрываю скобки.

Вы спрашиваете меня, что подразумевается под словом «текст» или «произведение», чье отношение к психоанализу сегодня уже не столь определенно и значимо.

Я постараюсь ответить достаточно кратко и чтобы направить свой ответ на «то, что отнюдь не является куском пирога», что Glas , например, во всех своих состояниях описывает gl (то, что я называю здесь эффектом + l ) в своем отношении к графике ограничительной структуры, двойной связи двойной ограничительной структуры, целого в части, и последующего остатка, остатка немыслимого в логике , в философской логике остатка. Здесь другое понимание остатка, которому подчинен весь замысел Glas ,и остатка того, что не было подвергнуто анализу. Транша, которая вовсе таковой и не является, сбивает с толку в отношении чего бы то ни было. Это можно, к примеру, изобразить при написании в форме слова «мундштук», составной кусок железа (m. o. r. S) или покойника (m. о. г. Т), которые становятся поперек горла как команда, и что невозможно, как то другое , ни задержать, ни отбросить, ни принять на себя, ни оставить снаружи, ни изрыгнуть, ни усвоить, ни инкорпорировать, ни интроектировать, ни реализовать, ни идеализировать и т. д. В другом месте, немного позже я назвал это полутрауром.

Mors (мундштук) значит кусок — который закусывают — и в Glas сказано, что в этой книге рассматривается ситуация с куском, который невесть каким образом оказался в глотке, застревая в глотке или в горле. Разумеется, речь идет о транше. О той, которая стремится отхватить свой кусок у другого. Истина отыгрывает лишь какой-то кусок, кажется, так где-то говорится в Носителе истины . А еще в Glas можно прочесть о том, что книга пишется о трансе (trance на валлонском языке — это когда звонят в колокол) или о транше. Следовательно, Glas — лишь подобие книги, в которой трактуется о «траншах», о всякого рода выполнимых и невыполнимых операциях, мыслимых или немыслимых, операциях по делению на части. Где-то [стр. 30] транс, граница транса буквально упирается в невозможность различения между большим и меньшим, целым и частью.