Карлос Кастанеда: Второе кольцо силы

– Хенаро ушел навсегда, – сказала она, позволяя мне высвободиться. Она нервно теребила край своей блузы.

– Как насчет дона Хуана?

– Нагваль ушел тоже, – сказала она, поджав губы.

– Давно они ушли?

– Ты хочешь сказать, что ты не знаешь?

Я рассказал ей, как они распрощались со мной два года тому назад, и что все, что я знал, это то, что они ушли в то время. Я не отваживался спекулировать на тему, куда они ушли, они никогда не говорили мне о своем местонахождении в прошлом, и я смирился с тем, что если бы они захотели исчезнуть из моей жизни, то все, что им надо было сделать – это отказаться от встреч со мной.

– Их нет поблизости, это точно, – сказала она, нахмурившись. – и они не собираются возвращаться обратно, это тоже точно. – ее голос был предельно бесстрастным. Она начала раздражать меня. Я захотел удалиться.

– Но зато ты здесь, – сказала она, переменив нахмуренное выражение на улыбку. – ты должен подождать Паблито и Hестора. Они жаждут увидеть тебя.

Она схватила мою руку и потянула прочь от машины. По сравнению с тем, что было в прошлом, ее смелость была удивительной.

– Но сначала разреши мне показать тебе моего друга, – сказала она и силой повлекла меня в сторону дома.

Там была огорожена площадка, нечто вроде маленького домика. В ней находился огромный кобель. Первое, что бросилось мне в глаза, была его отличная, блестящая, желтовато-коричневая шерсть. Он не был похож на обычную собаку. Цепи на нем не было, а изгородь была недостаточно высока, чтобы удержать его там. Пес остался безразличным, когда мы подошли к нему ближе, даже не шевельнул хвостом. Донья Соледад указала на большую клетку сзади. В ней, свернувшись, лежал койот.

– Это мой друг, – сказала она. – пес – нет. Он принадлежит моим девочкам.

Пес посмотрел на меня и зевнул. Он мне понравился. У меня было нелепое ощущение сродства с ним.

– Пошли теперь в дом, – сказала она, подталкивая меня рукой.

Я заколебался. Какая-то часть меня была крайне встревожена и хотела немедленно удалиться отсюда, и тем не менее другая часть меня ни за что не хотела уходить.

– Ты не боишься меня, не так ли? – спросила она обвиняющим тоном.

– Да, безусловно! – воскликнул я.

Она хихикнула и самым располагающим тоном заявила, что она грубая примитивная женщина, которая очень неуклюже владеет речью, и что она едва ли знает, как обращаться с людьми. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала, что дон Хуан поручил ей помочь мне, так как он беспокоится обо мне.

– Он сказал нам, что ты несерьезный и ходишь везде, причиняя много неприятностей невинным людям.

До сих пор ее утверждения были понятны мне, но я не мог представить дона Хуана, говорящего такие вещи обо мне.

Мы вошли внутрь дома. Я захотел сесть на скамейку, где Паблито и я обычно вместе сидели. Она остановила меня.

– Это не место для тебя и меня, – сказала она, – пойдем в мою комнату.

– Я лучше буду сидеть здесь, – сказал я твердо. – я знаю это место и чувствую себя удобно на нем.

Она чмокнула губами с неодобрением. Она вела себя как разочарованный ребенок. Она сжала свою верхнюю губу так, что она стала напоминать плоский клюв утки.

– Происходит какая-то ужасная ерунда, – сказал я. – я думаю, что мне лучше уехать, если ты не расскажешь мне, что происходит.

Она стала очень возбужденной и стала доказывать мне, что ее беда в том, что она не знает как разговаривать со мной. Я поставил ее перед лицом ее очевидного преображения и потребовал, чтобы она рассказала мне что случилось. Я должен знать, как произошло это изменение.

– Если я расскажу тебе, ты останешься? – спросила она детским голосом.

– Должен буду остаться.

– В таком случае я расскажу тебе все, но это должно быть в моей комнате.

Я был в панике. Я сделал крайнее усилие, чтобы успокоить себя, и мы направились в ее комнату. Она жила в задней комнате, где Паблито построил спальню для нее. Я однажды был в этой комнате, когда она строилась, а также после того, как она была закончена, перед ее вселением туда. Комната выглядела такой же пустой, какой я видел ее раньше, не считая кровати в самом центре ее и двух скромных комодов у двери. Побелка на стенах поблекла и приобрела очень успокаивающий желтовато-белый цвет. Деревянный потолок также подвергся действию времени. Глядя на гладкие чистые стены, я подумал, что их каждый день мыли губкой. Комната была больше всего похожа на монашескую келью, очень скромную и аскетичную. Там не было никаких украшений. Она имела толстые подвижные панели, закрепленные железной щеколдой. Там не было ни кресел, ни вообще чего-нибудь, чтобы сидеть.