Ф Кессиди - Сократ

За исходную посылку своих рассуждений о добродетели как знании Сократ брал разум в качестве решающего признака, отличающего человека от животного и вообще от всех живых существ. Из этой посылки вполне логично следовал вывод о том, что человек благодаря разуму ставит перед собой определенные цели и задачи; опираясь на приобретенные знания и навыки, он стремится реализовать свои намерения; чем полнее знания человека и чем выше его мастерство, тем успешнее он решает свои задачи и тем полнее удовлетворяет свои потребности. Сократ считал, что только знание позволяет человеку разумно использовать средства, которыми он располагает, например, богатство и здоровье, для достижения благополучия и счастья (см. Евтидем, 281 а - Ь). Отсюда он строил следующий силлогизм: богатство и здоровье сами по себе ни добро (благо), ни зло. Они становятся тем или другим в зависимости от знания или невежества. Стало быть, знание - благо (agathon), невежествозло (kakon) (см. также 281 с). Однако Сократ не останавливался на этом выводе. В "Евтидеме" (см. 291 а - 292 е) и в особенности в "Хармиде" (см. 173 а- 174 е) Платона, говоря, что знание

215

есть благо, Сократ считает, что знание знанию - рознь; одно дело знание в производительной деятельности, например, плотника или кожевника, а другое - знание в области политического управления, направленного на то, чтобы сделать людей достойными (см. Евтидем, 292 d), не говоря уже о знании добра и зла в сфере нравственности, где оно по своей ценности превосходит все другие виды знания (см. Хармид, 174 Ь). Этическое знание у Сократа носит всеобъемлющий характер; оно есть знание того, что составляет счастье и определяет правильный выбор линии поведения и образа деятельности вообще для его достижения.

Мы уже отмечали, что Сократ считал неправомерным проведение полной аналогии между этическим поведением и практической деятельностью, например, по изготовлению вещей. О неприемлемости для него такой аналогии свидетельствует и то огромное значение, которое Сократ придавал этическому знанию по сравнению с другими видами знания. Однако выдвижение этического знания на первый план и ограничение аналогии между этическим поведением и практической деятельностью придавали его тезису о добродетели как знании, пожалуй, еще более парадоксальный характер, чем это было в начале его рассуждений, когда он говорил о роли знания вообще.

Казалось бы, легче всего решить этот вопрос так, как его решают некоторые современные авторы, заявляющие, что "знания - не единственный регулятор поведения. Помимо знаний на поведение конкретной личности, особенно в житейских, межличностных отношениях, оказывают большое, а иногда и решающее влияние желания,

216

чувства (симпатии, неприязни, зависть, равнодушие и пр.), воля, привычки и даже настроения" (53, 54)'. Приведенное соображение не ново. Оно было известно и Сократу. Многие из его современников утверждали, что бывает немало случаев, когда люди, "зная, что лучше всего, не хотят так поступать, хотя бы у них и была к тому возможность", а поступают вразрез со своим знанием потому, что "уступают силе удовольствия или страдания", или каким-либо другим переживаниям и эмоциям (Платон. Протагор, 862 d-е).

Создается впечатление, что, полемизируя с этим распространенным мнением, Сократ брался доказывать положение о существовании однозначной связи между знанием и поведением, о невозможности такой ситуации,

_________________

1 Продолжая, Н. Д. Табунов пишет: "Поэтому жесткой, однозначно фиксированной связи между научными знаниями и нравственностью конкретного индивидуума нет. Именно в этом факте кроется объективная основа порой диаметрально противоположных взглядов о взаимосвязи знаний и нравственности. Тем не менее, если брать не отдельную личность, а многих людей, связь между научными знаниями и нравственностью оказывается, коррелятивной и выступает как устойчивая тенденция, как статическая закономерность" (51, 54-55). Проще говоря, из сказанного следует, что на поведение отдельного человека большое (а иногда и решающее) влияние оказывают чувства, воля, привычки и желания, но эти же факты как бы испаряются и нравственность в общем и целом оказывается в прямой зависимости от уровня научных знаний, когда речь идет о поведении "многих людей". Мы здесь не будем входить в обсуждение возникающего вопроса о том, когда чувства и настроения играют большую роль: тогда ли, когда выбор линии поведения делается отдельным индивидуумом, т. е. личностью, и наедине с самим собой, или же тогда, когда этот выбор совершается в структуре социальной (массовой) психологии "многих людей". Отметим лишь, что, в согласии с вышесказанным, сократовское понимание добродетели как знания представляется неприемлемым к отдельному человеку, тогда как применительно к "многим людям" оно не вызывает особых возражений.