Элизе Реклю - Эволюция, Революция и идеалы Анархизма

Люди, отмѣченные печатью смерти, не ожидаютъ, когда ихъ убьютъ: они лишаютъ себя жизни сами, они или стрѣляются, вѣшаются, или же ими овладѣваетъ меланхолія, тоска, пессимизмъ, словомъ одна изъ тѣхъ душевныхъ болѣзней, которыя предвѣщаютъ и ускоряюсь конецъ. У привиллегированнаго наслѣдника истощенной выродившейся расы пессимизмъ не есть только внѣшняя манера или маска, а настоящая болѣзнь. Не познавъ еще жизни, несчастный юноша уже не находитъ въ ней ничего привлекательнаго, живетъ, протестуя противъ нея, и это почти насильственное существованіе равносильно преждевременной смерти. Въ такомъ положеніи человѣкъ заранѣе осужденъ на всѣ душевныя болѣзни, сумасшествіе, преждевременную старость, бѣшенство или декадентство. Жалуются на прогрессивное уменьшеніе дѣтей въ семьяхъ; но въ чемъ причина произвольнаго или непроизвольнаго безплодія, если не въ упадкѣ жизненной энергіи и жизнерадости? Въ рабочихъ семьяхъ, гдѣ не мало причинъ къ огорченію, нѣтъ однако времени предаваться тоскѣ и пессимизму. Нужно жить, итти впередъ, бороться и развиваться во что бы то ни стало и возобновлять свои силы ежедневнымъ трудомъ. Только благодаря росту этихъ трудящихся семей держится общество; изъ ихъ среды постоянно появляются передовые люди, и благодаря ихъ смѣлой иниціативѣ общество не застываетъ въ рутинѣ и только благодаря этому постоянному регрессу и вымиранію пресыщенныхъ благами жизни представителей привиллегированныхъ классовъ, новое общество обязано своимъ существованіемъ.

Другую гарантію прогресса революціонной мысли намъ даетъ непримиримость властей, въ которой сохранились пережитки прошлаго. Оффиціальный жаргонъ нашихъ политическихъ обществъ, представляющій путаницу всѣхъ понятій, настолько нелогиченъ, и противорѣчивъ, что часто въ одной и той же формѣ говорится о «неотъемлемыхъ правахъ общества» и о «священныхъ правахъ сильнаго государства»; точно также въ законныхъ функціяхъ административнаго организма участвуютъ мэры и синдики, которые, будучи представителями свободнаго народа передъ его правительствомъ, являются вмѣстѣ съ тѣмъ и исполнителями приказаній того же правительства, обращенныхъ къ подчиненному ему народонаселенію. Здѣсь нѣтъ ни единства, ни смысла: это какой то сплошной хаосъ перекрещивающихся понятій, законовъ, нравовъ сотенъ народовъ и десятковъ тысячелѣтій, подобно тому, какъ на берегу моря перемѣшаны камни, скатившіеся съ горъ, принесенные теченіями рѣкъ и выброшенные волнами. Съ точки зрѣнія логики современное государство представляетъ картину такой путаницы, что даже самые заинтересованные защитники отказываются его оправдывать.

Такъ какъ защита интересовъ собственниковъ и «правъ капитала» является главнѣйшей функціей современнаго государства, то необходимо поэтому, чтобы защищающій такой порядокъ экономистъ имѣлъ въ своемъ распоряженіи или неопровержимые аргументы, или какую нибудь ослѣпляющую разумъ ложь, которые бѣдный труженикъ, желающій вѣрить въ общее счастье, считалъ бы неоспоримыми. Но увы! Всѣ эти прекрасныя теоріи, изобрѣтенныя нѣкогда для глупаго народа, не пользуются больше кредитомъ; теперь уже никто не станетъ защищать устарѣвшее положеніе, что «благосостояніе и собственность являются наградой за труды». И, утверждая, что основаніемъ благосостоянія является трудъ, сами экономисты понимаютъ, что это ложь. Какъ и анархисты, они знаютъ, что богатство создается не личнымъ трудомъ, а благодаря труду другихъ; они знаютъ, что биржевые крахи и спекуляціи, благодаря которымъ пріобрѣтаются громадныя состоянія, совершенно справедливо могутъ быть уподоблены грабежамъ и конечно, они не осмѣлятся утверждать, что человѣкъ, могущій тратить по милліону въ недѣлю, т. е. сумму, на которую могло бы существовать сто тысячъ человѣкъ, отличается отъ другихъ людей умомъ и другими душевными качествами, превышающими въ сто тысячъ разъ умъ и способности средняго человѣка. Было бы безполезно заниматься разборомъ всѣхъ этихъ лицемѣрныхъ аргументовъ, на которые опираются защитники соціальнаго неравенства.

Но они употребляютъ другой аргументъ, который имѣетъ, по крайней мѣрѣ, то достоинство, что не опирается на хитросплетенную ложь: противъ требованій справедливости и равенства они выставляютъ право сильнѣйшаго и имя великаго ученаго Дарвина, противъ его воли, послужило имъ средствомъ для защиты и оправданія царящихъ повсюду несправедливостей и насилій. Сила мускуловъ и челюстей, сила дубины и кистеня — вотъ ихъ лучшій, — аргументъ! Дѣйствительно, право сильнаго, захватившаго въ свои руки всѣ источники богатствъ, царствуетъ повсюду. Тотъ, кто лучше обезпеченъ матеріально, кто принадлежитъ по рожденію къ привиллегированному меньшинству, обладаетъ образованіемъ, имѣетъ могущественныхъ друзей, кто, наконецъ, лучше вооруженъ силой или хитростью, тотъ, конечно, обладаетъ и наибольшими шансами успѣха; лучше всякаго другого онъ можетъ построить неприступную крѣпость и поражать оттуда своихъ менѣе счастливыхъ собратьевъ.